Мария Ботева - Две сестры, два ветра

На третий день ей это надоело.

— Уйдём, — сказала она.

— Куда?

— Не знаю, неважно, важно не это, уйдём, я не могу смотреть, как ты тоскуешь здесь. Уйдём, прошу тебя, куда захочешь. Ты устал.

— Я думал об этом, Шурочка, я хотел уйти один, без тебя… Да, без тебя… Ты здесь выросла, у тебя родители, сестра, няня.

— Я выдержу, уйдём.

Никого не предупредив, держась за руки, Армавирка с Шурочкой спустились с башни и пошли. От замка до границы Таэваса два дня быстрого ходу. Они преодолели этот путь за неделю. Шли не спеша, присаживались на пеньки. В деревнях пили квас и молоко из крестьянских крынок. Подбирали последние листья. Прощались со страной.

На второй день пути выпал снег. На четвёртый — начал таять. В Таэвас, как и в другие страны, возвращалась весна. А они покидали родину. Шли к солнцу.

— Что я наделал, что наделал… — бормотал Армавирка, — и никто, никто не помнит, все забыли. Война, беспамятство, застывшее время — всё из-за меня…

— Всё прошло, прошло, — успокаивала его Шурочка.

— Стыдно, стыдно-то как, — не замечал он её утешений, — лучше, ты права, лучше уйти, чтобы никто не видел меня, не попадаться никому на глаза. Если уж…

Так они дошли до границы своей страны. Река Рубежница преградила путь. Армавирка и Шурочка ступили на мост.

— Не пущу, не пущу, не пущу, — зашептала вода.

— Ну, пожалуйста, ну Рубежница, — просили они.

— Зачем, зачем, зачем?

— Больно, Рубежница, отпусти.

— Не пущу ветер, не пущу Шурочку. Не пущу ветер, не пущу Шурочку, — гремела вода о камни.

— Я больше не ветер, я могу уйти.

— Ветер пущу, пущу ветер, Шурочка, стой.

— Я его жена, я пойду с ним.

— Не ври, не ври, не ври.

— Ну, тогда обвенчай нас. Пожалуйста, я не смогу без него. Даже в Таэвасе.

— Муж для жены, жена для мужа. Муж для жены, жена для мужа. Муж для жены, жена для мужа, — успокаиваясь, пропела вода и вынесла на берег два колечка.

— Спасибо, Рубежница.

— Спасибо, Рубежница.

Пока они надевали кольца, река пела:

— Муж для жены, жена для мужа. Муж для жены, жена для мужа.

Муж для жены, жена для мужа…

Армавирка с Шурочкой надели кольца и снова ступили на мост.

— Ветер пущу, пущу жену ветра. Ветер пущу, пущу жену ветра, — бормотала Рубежница, пока они шли по мосту.

А когда сошли на противоположный берег, мост разделился на две части, каждая из них поползла вверх. Обратной дороги не было.

— Больше никого, а эти сами вернутся. Больше никого, а эти сами вернутся, ветер вернётся, — пропела река им вслед.

А Страна жила по-прежнему, начиналась весна, Овечкин взгорок вскоре должен был покрыться цветами. Король издавал приказы, поезд ходил медленно — ехать и ехать, глядеть из окна, пить чай… Нюра оканчивала школу, каждый день у неё гостил Обёрткин. Нянюшка собирала росу, Насылающий Ветер исправно работал.

Но что-то изменилось. Жители больше не считали свою страну самой лучшей. Ну, красивая, но на Западе на автобусах можно быстрее добраться из края в край. Ну, Овечкин взгорок, но на Востоке, говорят, поднебесные горы, интересно же. Ну, радуга, а на Севере чудесное явление: сияние в небесах и ночи по полгода, спи не хочу. Про Юг, правда, не вспоминали. Да и чего там хорошего — ковыль-трава и сухие ветры.

Жители стали передвигаться быстрее. Теперь, если кому-то надо было пересечь страну, он садился на велосипед и ехал, почти не останавливаясь, чтобы полюбоваться лугами, отведать молока у крестьян, просто поговорить со знакомыми. Другая стала Страна, непривычная, приноравливаться приходилось.

А хуже всего было то, что Армавирка и звонкоголосая Шурочка ушли из страны. Никто не знал, куда. Как это произошло, тоже не было известно, и не у кого спросить — они ушли тихо, никого не предупреждая. Однажды жители поняли, что в стране чего-то не хватает, что-то не так. Стали думать и вспоминать. Поняли, что вот уже дней пять, как не видно Армавирки, по утрам не слышно песен Шурочки.

Первой заметила отсутствие старшей принцессы нянюшка. Она каждый день приносила к башне бутылочку с росой для Шурочки. Няня сильно постарела, ноги уставали и не могли подниматься на двадцать первый этаж. Старушка оставляла бутылочку на крыльце и шла к другой башне, где жила теперь Нюра. Однажды утром она подошла к Шурочкиной башне и увидела, что вчерашняя роса стоит нетронутая.