Алексей Гагарин - Алексей и Варвара

То была его любовь,

Искорка от детской первой

Разгоралась нынче вновь.

Простота её движений,

Нежный, но игривый взгляд,

«Ладно, время для решений,

Шаг вперёд или назад».

(Вот моменты жизни целой,

Где хозяин, братец, – ты.

Будь же честен, будь же смелый,

Эти качества важны).

Встал, расправил шире плечи,

Медленно пошёл навстречу:

«Здравствуй, Варя», – ждёт ответ,

Слёзы: «Лёша, ну привет!».

Долго так они сидели,

Говорили по душам

И смеялися, и пели,

Слышно было тут и там.

Солнце, наблюдая встречу,

Видя, как друг дружку лечат,

Что есть мочи ночь держало,

Раскраснелось и упало.

Фонарей здесь не водилось,

Так что тьма к пруду спустилась,

Взяв в заложники кусты,

Добралась и до воды.

Тень ползёт по коже нежной,

Стынет в жилах кровь,

Только нет у ней надежды,

Ведь горит любовь.

Светится снаружи Варя,

Лёша – изнутри,

Всем в округе свет свой дарят,

Как ты не крути.

Взявшись за руки, пошли

По тропинке узкой,

Рады, что друг друг нашли

Тут в деревне русской.

Дело шло уже к венцу,

Лето близилось к концу,

Всюду слышно птичье пенье,

Только нет благословенья.

Медлит Варенькин родитель,

Выжидает, не спешит,

Словно хитрый предводитель,

Что не трогал меч и щит.

Вскрылась правда-то в итоге.

Варенька стоит в пороге

Вся в слезах, намокший ворот:

«Уезжаю, Лёша, в город,

Мать с отцом давно решили

Нам не дать жениться,

Сами, да и мне внушили,

Что пора учиться.

В петербургский институт

Примут меня скоро.

Может, нам не место тут,

Едем, милый, в город?»

Холод побежал по телу,

Замерли глаза:

«Боже, боже, что же делать?

Отпускать нельзя», —

Ничего ей не ответив,

Двинул по крыльцу,

И понёсся словно ветер

Он к её отцу.

Мчался Лёша с хмурым ликом,

Пролетая над землёй,

Не слыхал он пенье, крики,

Только сердца вой.

«Стой», – шептали мать с отцом

Глубоко внутри,

Нёсся с каменным лицом,

Вспомнив блеск витрин:

«Снова полчища реклам —

Пошлость, глупость, стыд и срам;

Снова эгоизм на блюде,

Сами строят, сами губят,

Все разводятся в итоге,

Забывают о природе,

Верят в деньги, а не Богу

И бегут чужой дорогой.

Совесть – редкая там птица.

Ну зачем, зачем туда?

Скрыты масками там лица, —

Слёзы, – Варя, ну беда».

Ярость быстро донесла

В дом её родных,

Мысли все сожгла дотла,

Кроме слов простых:

«Мать, отец, ну для чего?

Для чего ей в город?

Вы ж не знаете его,

Там не свет, а морок,

Там душевный голод,

Там сердечный холод».

«Хватит! – отвечал сурово

Отчий голос эхом, —

Уезжает, то не ново,

Ты не будь помехой.

Если любишь, отпусти,

Пусть сама вернётся,

Или вместе с ней иди,

Как пред светом солнце».

Лёша помолчал немного,

Помолился тихо Богу,

И открылась будто дверца,

Что от разума, от сердца.

«Не оставлю я семью,

Хватит с них уж боле,

Пропадёт там, сам верну,

Вот что в моей воле!»

Всё на этом порешили.

Провожали, ели, пили,

Плакали, чуть-чуть смеялись

И под вечер распрощались.

На железной на карете

В девяносто лошадей

Докатилась на рассвете

До Петровских площадей.

Город скроен был по-царски,

Весь украшен и умыт,

Всюду яркие-то краски

И холодный друг – гранит.

Он держал Невы теченье

Крепкими руками.

Вечное любви влеченье —

То вода и камень.

Тут ещё один союз,

Но узрит не всякий

Скромность их незримых уз —

Смольный и Исакий.

Смольный – женский монастырь,

А Исакий – богатырь.

Твёрдость с нежностью веками,

Снова то вода и камень.

Между ними нерушимо

С божьей помощью стоит,

Не пройдёшь его ты мимо,

Отшлифованный гранит.

Вот загадка Петрограда —

Как он сделан, как не пал,

Видно, стойкость Ленинграду

Столп тот передал.

Острова, мосты, каналы,

Памятник большой и малый,

Театры всюду и музеи,

Под ногами топчут змея,

Побеждая тьму незнанья

Той культурой русской,

Шепчут стариною зданья

Да под выстрел пушки…

Но заглянем-ка мы в щёлку

Городских ворот,

Чтоб расставить всё по полкам,

Чем живёт народ.

Люди добрые, не злые,

Но безвольные порой.

Старики и молодые

Друг за друга не горой.

Потерялись поколенья,

Разошлись в единых мненьях,

Не поймут, что друг без друга

Не прорвать ошибок круга.