Максат Оразов - Лигорская Ведьма

Я тут же развернулся, подошел к бабке и, широко улыбнувшись, спросил: «Вот сразу бы так! Что за машина?» Ведьма, положив руки на колени, ответила: «А я почем знаю? Машина как машина, стоит у меня в сарае с незапамятных времен, не сгнившая, под чехлом, мне она вместе с домом отошла».

Я тут же помог бабке подняться со стула и, нежно поддерживая ее за локоток, уважительно проговорил: «А ну-ка пойдем посмотрим на твою технику». Старуха кряхтя встала с места и не спеша потопала к сараю. Дождь на улице лил как из ведра. Укрываясь куском картона, мы доковыляли до сарая. Откинув старый брезентовый тент, я обомлел: передо мной под слоем пыли стоял старый горбатый запорожец годов примерно пятидесятых. Внимательно посмотрев на авто округлившимися глазами, я растерянно перевел свой взгляд на бабку, которая стояла рядом, виновато опустив голову. Медленно набирая воздух в грудь, я, хлопая ресницами, проговорил: «Бабка, это что?» Ведьма, пожав плечами, тихо ответила: «Машина…» Я, указывая на запорожец пальцем, ответил: «Это! Не машина! Это металлолом!» Бабка, разводя руками, сообщила: «Но больше у меня ничего нет…» Я, усмехнувшись, заметил: «На нет и суда нет… Я за твою рухлядь, которая ничего не стоит, под статью подписываться не собираюсь…» Старуха, отмахиваясь, ответила: «А жизнь твоя сколько стоит? Я ведь тебя, дурака, от верной гибели уберегла…» Я с интересом спросил: «Это каким же образом?» Та ехидно ответила: «А вот до перевала дойдешь и узнаешь». Посмотрев на часы, я махнул рукой и громко сказал: «Короче, бабка, я и так тут с тобой целый час потерял, некогда мне, пошел я…»

Выходя из сарая, я, прикрывшись картоном, направился к выходу. Открывая калитку, вдруг услышал ведьмино напутствие: «От судьбы не скроешься, милок, а долг завсегда платежом красен, помни об этом».

Я усмехнулся и подумал про себя: «Ищи другого дурака, а я сюда больше ни ногой…» Бабка прокричала в ответ: «Не ранее чем через два дня ты постучишься ко мне в дверь! Дурак ты и есть дурак! Пива много не пей, перегар терпеть не могу…» Я, мотая головой, громко засмеялся и крикнул в ответ: «Мечтать команды не было!»

По дороге к перевалу я вдруг услышал чьи-то крики. Вдалеке показалась фигура: человек в папахе бежал ко мне навстречу и, размахивая руками, что-то кричал. Сбавив шаг, я насторожился и стал прислушиваться к возгласам. Парень приближался и во всю глотку вопил: «Камнепад, камнепад!»

Я ринулся навстречу и громко крикнул в ответ: «Где камнепад?»

Парень, подбежав ко мне, остановился, нагнулся и тяжело дыша ответил: «В ущелье за перевалом. Из-за ливня почва сошла, ну и понеслось, минут сорок уже валит. Слава богу, я овец на холмы отвел».

Я остолбенел, сел на землю и проговорил в никуда: «Выходит, права бабка… Если бы она меня не тормознула, лежать мне сейчас глубоко под завалами…» Парень сдвинул папаху и, примостившись рядом, спросил: «Какая бабка? Ты о чем, Вован?» Я ошарашенным взглядом посмотрел на парня и тихо ответил: «А, это ты, Асхад? Я тебя в этом прикиде не признал. Где бурку с папахой отжал?» Парень снял папаху, ударил ей о колено и гордо ответил: «Дедова бурка, а папаху сам сшил…» Я отрешенно ответил: «Молодец, Асхад, может, скоро свое ателье откроешь по пошиву национальной одежды…»

Парень задумчиво посмотрел на меня и с интересом спросил: «Ты думаешь, будут покупать?» Я остекленевшими глазами посмотрел на Асхада и задал встречный вопрос: «Что покупать?» Асхад, уставившись на меня, добавил: «Как что? Национальную одежду…» Я, медленно вставая, ответил: «Конечно будут, у нас таких модников, как ты, полстраны…»

Асхад радостно вскочил с места: «А что, неплохая идея. Я пока папаху сшил, все руки себе исколол, но зато вещь получилась что надо».

Я взял папаху, покрутил ее и со знанием дела ответил: «Действительно, хорошая вещь. Чувствую я, что мы на пороге открытия нового стиля на небосклоне мировой моды». Асхад, хлопнув в ладоши, подпрыгнул на месте и с радостью сказал: «Ты действительно так считаешь?» Я тяжело вздохнул, вернул папаху Асхаду и, трагически посмотрев на него, сообщил: «Шучу, конечно, на кой хрен нужна твоя национальная одежда, когда все рынки забиты китайским тряпьем?»

На лице Асхада застыла гримаса безысходности, его телячьи глаза покраснели, и он с обидой спросил: «Ты что, стебался надо мной, когда говорил про ателье и новый стиль?» Я с грустью посмотрел на Асхада и честно ответил: «Да, Асхад, стебался. Идея пошива национальной одежды обречена на вечные страдания». Асхад сплюнул на землю и нервно сказал: «Ну и сволочь же ты, Вован, гнилой, как прошлогоднее яблоко!» Я развел руками и с сарказмом проговорил: «Я тебя, дурака, с небес на грешную землю вернул».