Астрид Линдгрен: Пеппи Длинныйчулок (Повесть-сказка)

— Не подуходных, а подоходных, — поправила ее Анника.

— Ах, какая разница! — отмахнулась Пеппи. — И еще они портят себе настроение из-за всяких глупостей и почему-то считают, что если во время еды сунешь нож в рот, то обязательно случится несчастье.

— А знаете, что главное, — сказала Анника, — они не умеют играть. Ах, как жаль, что мы тоже будем взрослыми!

— Кто сказал, что мы обязательно должны стать взрослыми? — возмутилась Пеппи. — Что до меня, то я запаслась пилюлями.

— Какими пилюлями? — спросил Томми.

— Самыми лучшими пилюлями для тех, кто не хочет быть взрослым, — сказала Пеппи, спрыгнула со стола и стала шарить по всем полкам и ящикам, и через несколько минут показала ребятам три крохотных шарика, очень похожих по виду на горошины.

— Так ведь это горох! — разочарованно воскликнул Томми.

— Сам ты горох, — обиделась Пеппи. — Разве это горох? Это чудесные пилюли. Мне их дал давным-давно один старый индейский вождь в Эрио, когда я сказала ему, что ужасно не хочу становиться взрослой.

— И ты думаешь, что такая вот крошечная пилюлька может этому помешать? — с сомнением спросила Анника.

— Наверняка! — заверила ее Пеппи. — Но только глотать их надо в полной темноте и при этом говорить заклинание:

— Ты, наверное, хочешь сказать не «старой», а «стать большой», — поправил ее Томми.

— Если я говорю «старой», значит, я так и хочу сказать «старой», — объяснила Пеппи. — Самое ужасное было бы говорить «стать большой». В этом и все дело, что обычно люди, произнося это заклинание, говорят «стать большим», и поэтому у них ничего не получается. Вернее, получается ужас что такое: они начинают расти с невероятной быстротой. Мне рассказывали про девочку, которая приняла эту пилюлю. Но сказала «стать большой» вместо «старой». И она тут же стала расти так, что страшно было на нее глядеть. По нескольку метров в день. Это было ужас что такое. Вернее, сперва ей было даже очень удобно, потому что она могла срывать яблоки прямо с дерева, словно жираф. Но вскоре она потеряла и эту радость, потому что чересчур вытянулась. Если какая-нибудь тетя приходила ее навестить и хотела ей сказать, как обычно говорят в таких случаях: «Ох, как ты выросла и окрепла», то тетя должна была кричать в микрофон, чтобы девочка ее услышала. Ее вообще перестали видеть, вернее, не видели ничего, кроме длинных худых ног, которые исчезали где-то в облаках, как две гигантские мачты. И слышно ее тоже больше не было, только один раз до земли донесся ее крик, когда она случайно лизнула солнце, и на языке у нее вскочил волдырь. Она так вопила, что цветы здесь, на земле, стали вянуть. С тех пор ее больше не было слышно, хотя ноги ее еще долго болтались в окрестностях Эрио и мешали движению на шоссе.

— Я ни за что не приму эти пилюли, — испуганно сказала Анника, — а вдруг я ошибусь?

— Нет, не ошибешься, — утешила ее Пеппи. — Если бы я думала, что можешь ошибиться, я бы ни за что не дала тебе эту пилюлю. Потому что мне было бы очень скучно играть не с тобой, а с твоими ногами. Томми, я и твои ноги — какая бы была невеселая компания.

— Анника, ты не ошибешься, — уговаривал Томми сестру.

Дети погасили свечи на елке. В кухне стало совсем темно, только вспыхивали угли в печке, но Пеппи притворила дверцу. Они сели в кружок на пол и взялись за руки. Пеппи дала Томми и Аннике по горошинке. От напряжения у них мурашки забегали по спине. Подумать только, через мгновение эти чудесные пилюли окажутся у них в животах, и тогда им никогда не придется стать старыми. Это будет замечательно!

— Давайте, — шепнула Пеппи.

Дети проглотили по пилюльке.

Я пилюльку проглочу, старой стать я не хочу! — сказали они все трое хором.

Дело было сделано, и Пеппи зажгла висячую лампу.

— Прекрасно, — сказала она. — Теперь мы никогда не будем большими, и у нас не будет мозолей и всех других неприятностей. Правда, пилюли эти очень долго лежали у меня в шкафу, поэтому я не совсем уверена, что они не утратили своей чудесной силы. Но будем надеяться.

И тут Аннике пришла ужасная мысль.

— Ой, Пеппи, — испуганно воскликнула она, — ведь ты хотела стать морской разбойницей, когда вырастешь!

— Пустяки, я и так могу стать морской разбойницей, — успокоила ее Пеппи. — Я стану маленькой, но очень грозной разбойницей, которая сеет вокруг себя ужас и смерть.

— Представьте себе, — сказала она после паузы, — нет, вы только представьте себе, что через много-много лет мимо моего домика пройдет какая-нибудь тетя и увидит, как мы играем в саду и прыгаем на одной ножке. И она, быть может, спросит тебя, Томми: «Сколько тебе лет, дружок?» А ты ей ответишь: «Пятьдесят три года, если не ошибаюсь».