Array Сборник - Семейные сказки. Беседы с детьми о семье и семейных ценностях

Он, и правда, сам встал. Проснулся и заметил: уже светлеть начало. А обычно, когда мама его будит, за окном еще темно.

Взглянул Никита на большие настенные часы, а там – без двадцати девять. А в школу к девяти надо.

Никита как подпрыгнул на кровати, чуть ли не до потолка, вскочил скорее, бросился в родительскую комнату.

– Мама! Проспали! – закричал он.

Мама лежала лицом к стене и даже не повернулась. Только недовольно пробурчала что-то и сердито ногой лягнула.

Никита затряс мамино плечо.

– Вставай, мамочка! – проговорил он.

– Вот еще! Я спать хочу! – пробормотала мама и натянула одеяло на голову.

– Уже без пятнадцати девять! – отчаянно воскликнул Никита. – Мне в школу пора. А тебе – на работу. Почему ты лежишь?

Мама зашевелилась под одеялом, выглянула наружу, проговорила сонным голосом:

– Ой, Никитушка, что-то я сегодня плохо себя чувствую. Заболела, видимо.

И она громко и старательно закашляла. Совсем не по-настоящему.

Никита растерялся.

– А как же работа? – спросил мальчик.

Мама надула губы, но через секунду хитро сощурилась.

– Ты мне записочку напишешь, что у меня нога болела, и я ходить не могла, – ответила она.

– Какая нога? – опешил Никита.

– Вот эта! – мама выставила из-под одеяла правую ногу. – Палец большой болит. Ой-ой-ой! – громко застонала она и жалобно протянула, – видишь, какой красный!

Никита уставился на мамин палец.

Вовсе он не красный. Обычный, розовый.

– Ой-ой-ой! – опять застонала мама. – Как мне плохо!

А часы уже ровно девять показывали. На первый урок Никита точно опоздал. На второй бы успеть!

– Да что ты пристал со своей школой? – рассердилась мама. – Подумаешь, пропустишь денек. Ерунда!

– Как это – ерунда? – не согласился Никита. – А что я завтра Анне Юрьевне скажу?

– Придумаешь что-нибудь, – мама нехотя села. – Ну-у, что у нас трубу прорвало, все вещи из квартиры смыло, и мы их целый день по этажам ловили.

У Никиты глаза изумленно округлились.

– Чепуха какая! – проговорил мальчик.

– Тогда сам придумывай, – обиделась мама. – А я есть хочу. Чего там у нас на завтрак? – она вопросительно посмотрела на сына.

Обычно на завтрак у них были бутерброды или каша. Что мама приготовит. Никита так и сказал. Но сегодня мама готовить ничего не хотела, а бутерброды и каша, она заявила, ей уже надоели.

Мама проковыляла на кухню, демонстративно припадая то на правую, то на левую ногу, распахнула холодильник.

– О-о-о, Никитка. Да у нас со вчерашнего дня шоколадный торт остался. Им и позавтракаем.

Никита обрадовался. Шоколадный торт вместо каши – здорово!

Мама выбралась из-за стола первая, Никиту ждать не стала. Оставила на столе грязную посуду, прошлепала в комнату, включила телевизор.

– Ура! Мое любимое кино показывают! – воскликнула мама радостно. – Никитушка, ты там со стола убери, а я потом вымою. Вечером. Или завтра.

Никита нехотя составил тарелки в мойку и тоже прошел в комнату. Пробовал смотреть мамино кино, но оно совсем неинтересным оказалось. Герои в нем только и делали, что плакали да целовались.

Тогда Никита поплелся в свою комнату, вывалил из коробки солдатиков, но только расставил их для сражения, появилась мама.

– Пошли гулять. Нечего дома сидеть, – сказала она.

– У тебя же нога болит, – напомнил Никита.

– Какая нога? – удивилась мама, но сразу спохватилась, – Так она прошла. Я ее, наверное, просто отлежала.

На улице было неуютно. Небо низкое и серое. И ветер, так и не высохший, так и не согревшийся после ночного дождя, влажный и студеный. Он сразу забрался под куртку и прогнал по Никиткиной спине отряды колких мурашек. А маме – хоть бы что! Выскочила со двора на улицу.

– Смотри, Никита, какая огромная лужища! У-у-у! Глубокая, наверное, – сказала мама.

Мальчик не успел ничего ответить, а мама уже прошлепала до середины лужи. Прямо в своих красивых туфельках. Стоит, ногами притоптывает, любуется на разлетающиеся брызги. А потом прыгать стала. Руками начала размахивать. Еще и песню запела:

– На асфальте ме-е-лом ты рисуешь ле-е-то. Ласковое мо-о-ре трогаешь ладонью.

Никита смотрел на нее с открытым ртом и не знал, что ему делать.

– Тополиный пух, жара, июль… – на всю улицу восторженно завопила мама, да как подпрыгнула, да как потом приземлилась… Точнее – приводнилась. Брызги полетели выше Никитиной головы, засверкали серебром. А мимо, как назло, дяденька проходил. Толстый, лысый и недовольный.