Дэвид Алмонд - Мой папа - птиц

— Пожалуйста, — прошептала тётушка. Она сжала кулаки и зажмурилась. — Прошу тебя, Джеки. Прошу тебя, Лиззи. Взлетите! Победите!

— Теперь готовы? — спросил мистер Пуп. — Крылья-гребни-хвосты на месте?

Папа поднял оба больших пальца. Лиззи подняла оба больших пальца. И они широко улыбнулись друг другу.

— Десять… — начал отсчёт мистер Пуп. — Девять… восемь… семь… шесть… пять… Мы с тобой, Джеки! Доброго пути, Лиззи!

Взревела толпа. Загрохотал барабан.

— Вперёд! Порви их, Джеки! Порви их, Лиззи!

— Вперёд! Ввысь! Выше — только небо! — сказал мистер Пуп и продолжил отсчёт: — ЧЕТЫРЕ…

ТРИ… ДВА… ОДИН… СТАРТ!

И Лиззи с папой — отважные, полные надежд — побежали по сходням изо всех сил, изо всей мочи, всё вверх и вверх… Над рекой они замахали крыльями, подпрыгнули — и устремились в небо. Они полетели! Они летят! Такого с Лиззи ещё не бывало. Новое, пьянящее, прекрасное ощущение! Лиззи взглянула на летящего рядом папу, на бескрайнее синее небо, на раскинувшийся внизу город. Они махали крыльями и хохотали, хохотали — от счастья, от безумия происходящего.

Тётя Дорин не могла на это смотреть. Она закрыла глаза.

— ВПЕРЕД! — орал мистер Пуп.

— ВПЕРЁД! — орала толпа. — ДА! ДА! ДА!

— А-а-а-ахххх! — выдохнул мистер Пуп, когда папа вдруг захлопал крыльями часто-часто и полетел вниз. Но Лиззи не сбилась с ритма! Громко хохоча, она упорно махала крыльями и летела, летела, летела…

— Не огорчайся, пап! — крикнула она сверху.

— Давай сама, Лиззи! — крикнул он ей вслед. — Лети, дочка! Лети!

Но тут и Лиззи начала падать.

— A-a-а-а-ах! — выдохнул мистер Пуп. — О-о-о-о! НЕТ!

— О, НЕТ! — выдохнула толпа.

Лиззи рухнула в реку с громким плеском.

— Экая беда! — прокомментировал мистер Пуп. — Ничего, в другой раз, Лиззи! Эй, парни, выудите их. Кто у нас следующий?

На берегу тётя Дорин затопала ногами.

— Плюх! — в сердцах сказала она. — Плюх, плях, плых! Переплюх-плях-плых!

Убедившись, что Лиззи с папой плывут к берегу, тётушка побежала назад, на кухню, к своим клёцкам.

Она приготовила целый поднос гладких, исходящих духовитым паром белых клёцок. Лучше она в жизни не делала! Белые как снег, круглые и тяжёлые, как пушечные ядра! Они лежали на кухонном столе, поджидая Лиззи и папу. Тётушка печально сидела рядом.

— Клёцки их утешат, — сказала она себе. — Спустят их с небес на землю.

Она смахнула слезу со щеки. Простёрла руки к тем самым небесам, Потом медленно уронила их на колени и прошептала:

— Бедняжки мои родные…

Вскоре она услышала стук калитки. Услышала шаги в саду. И вошли Лиззи с папой: насквозь мокрые, грязные, с всклокоченными гребнями, растрёпанными хвостами и крыльями, впитавшими всю воду из речки.

— Привет, тётя, — сказала Лиззи.

— Привет, Дорин, — сказал папа. — Мы вернулись.

— Вот и славно, — отозвалась тётушка. — Снимайте-ка свои крылышки.

Она помогла им снять крылья и развесила на двери для просушки.

— Вот, смотрите, — сказала она. — Я вам тут свеженьких клёцок приготовила.

— Прекрасно, — сказал папа.

— Прекрасно, — подхватила Лиззи.

Тётя Дорин накинула им на плечи полотенца. Все втроём они уселись за стол и принялись есть клёцки. Тем временем за окном начало смеркаться. И папа с Лиззи тихонько запели колыбельную:

— Какая милая песенка, — похвалила тётя Дорин.

— Спасибо, — ответил папа. — Я её сам сочинил.

— Какой ты всё-таки умный! — сказала тётушка.

— Сорок четыре, — задумчиво пробормотала Лиззи.

— Что сорок четыре?

— В ответе сорок четыре. Ты мне задала двадцать прибавить восемь прибавить семь прибавить три прибавить шесть, — сказала Лиззи. — Получилось сорок четыре. И «пневматизация» пишется через Е: п-н-е-в-м-а…

— Правильно, — сказала тётушка. — Я сама не знаю, что такое эта пневма… но тебе верю. Ты такая умная девочка.