Юлия Игольникова - Самый-самый

Вот в один из таких дней пустил он лодку свою по течению, сам глаз с поплавка не сводит. Вдруг слышит, в кустах за камышами звуки какие-то странные. Не то квакает кто-то, не то хлюпает что-то. Отложил он удочку в сторону и за весла взялся, и к берегу лодку свою направил.

Подплыл. Видит, девушка сидит, плачет, слезы в реку роняет. Красивая девушка. Одета нарядно. И чего ей такой грустить, подумал парень.

– Эй, чего ревешь-то? – окликнул он ее.

Она голову подняла, ресницами длинными взмахнула. Увидел Степан, что глаза у нее большие зеленые, красивые, да только слез полные.

– Так я же принцесса, Зоя, – ответила девушка.

– Так тем более, – не понял парень. – Чего грустить-то? Во дворце живешь, чай, не голодаешь, платье вон у тебя нарядное. Чего еще девчонке для счастья надо?

– Так ты разве не знаешь? – удивилась она. – Все это знают. Радоваться я не умею. Плачу каждый день.

– Так от чего же это? Или ты больна чем? – спохватился он.

– Нет, – покачала она головой. – Папа скрывает это ото всех, но люди все равно шепчутся. Мама меня прокляла перед смертью. Я хоть и маленькая тогда была, а хорошо ее слова запомнила. « Будь ты проклята, – сказала она. – Ты красоту мою, радость мою сгубила. Из-за тебя я счастье потеряла, слезы лила. Так и тебе вовек радости не узнать!». Потом она запнулась, захрипела, глаза закрыла и прошептала еле слышно: « Только самый-самый…». И умерла.

– Вот так история, – Степан голову почесал. – А что же ее последние слова-то значат? Только самый-самый?

– Не знаю, – Зоя пожала плечами. – Я думаю, ничего. Думаю, что в бреду она уже была, не понимала, что говорит. Вот с тех пор я и грущу, и плачу. Каждый день я хожу сюда, чтобы папу своими слезами не расстраивать.

– Так вот в чем дело! – воскликнул парень. – А я-то голову ломаю, почему рыбы в реке мало стало! А потому, что вода в ней теперь соленая! А все от твоих слез! Так не годится, – сказал он строго и пальцем ей погрозил. – Хоть ты и принцесса, а не дело это – реку портить, добрых людей пропитания и заработка лишать.

– Так разве я виновата? Слезы сами льются, – взглянула она на него укоризненно и опять заплакала.

– Так неужели сделать ничего нельзя? Может, есть способ какой хворь твою победить, от проклятья избавиться?

– Так папа все уже перепробовал: и докторов, и колдунов, и шаманов заморских ко мне приводил. Ничего не помогает. Только одна цыганка сказала, что слова последние мамины спасти меня могут.

– Это как же?

– Ну вроде как мысль она свою последнюю перед смертью не закончила, проклятье не завершенным осталось, значит, и избавиться от него можно. А раз сказала она «самый-самый», так и надо его, этого самого-самого найти.

– Ну и кто это такой? И как найти его?

– Так в том-то все и дело, что не знает никто, даже цыганка та не знает.

Задумался Степан, голову почесал, взгляд на Зою кинул. У той слезы с лица прекрасного прямо в реку капают.

– Так, Зоя, – сказал он решительно. – Хоть ты и принцесса, а реку портить я тебе не позволю! Надо это дело исправлять. Говоришь, нет другого способа, значит, надо найти этого самого-самого.

– Так как найти-то? Никто на такое не решается даже.

– А я решусь, – твердо сказал рыбак. – Если есть он, найду его!

– Ах, – она руками всплеснула, – мы с папой очень благодарны тебе будем, если возьмешься за это дело.

– Не просто так помогу, – Степа брови сдвинул. – Награды потребую.

– Так, что хочешь, проси!

– Замуж выйдешь за меня, если беду твою прогоню? – выпалил он и взглядом в принцессу впился.

– Замуж? – удивилась она. Уголки ее нежных розовых губ опустились. – Я же принцесса, а ты рыбак. Как такое возможно?

– Ну не хочешь, как хочешь, – махнул Степан рукой. – Значит, уеду отсюда, другие берега искать буду. А может, вообще, моряком стану. Ну прощай, принцесса.

– Стой, стой! – испуганно воскликнула она. – Я согласна. Выйду за тебя замуж, коли папа против не будет. Женихов-то у меня все равно нет. Кому плакса такая нужна? Все веселых любят.

– Ну вот и хорошо, – кивнул Степан.

*

На следующее утро в дверь избушки рыбацкой постучали настойчиво. Открыл Степан, а на пороге стражники королевские стоят. Под руки его взяли и во дворец доставили.

– Ну здравствуй, рыбак, – сказал король. Вид он имел озабоченный. На лбу и меж бровей глубокие морщины залегли.

Степан поклонился почтительно.

– Значит, говоришь, поможешь дочке моей?

– Так что же делать? Помочь надо. Там более я через дочку Вашу теперь вовсе не у дел остался. Рыбы в реке нет почти. И выбор у меня невелик. Либо принцессу спасать, либо работу другую искать.