Юлия Игольникова - Русалочья ночь

Есть старинная примета.

Раз в году, в начале лета

можешь ты венок сплести

и на берег отнести,

и русалке подарить,

и о чем-то попросить.

Если та венок возьмет,

свое имя назовет,

знай, исполнится желание.

Вот такое есть предание.

Ночь русалочья близка.

Глубока течет река

за деревней, меж полей.

Наклонились ивы к ней.

И темны реки той воды.

Нет ни отмели, ни брода.

Время жаркое настало.

Все от зноя замирало.

И умолкло птичье пение.

Нет ни ветра, ни волнения

на реке. Зеркальной лентой

вьется, ждет того момента,

когда воды всколыхнутся,

и русалочки проснутся,

и венки в реке найдут,

и по берегу пойдут.

Зной полуденный погас.

Вечер. Ночи близок час.

Потянуло холодком

от реки, что за холмом.

Тьма сгустилась у воды.

Рвали девушки цветы

и венки себе плели,

через поле к речке шли.

Что-то тихо напевали

и смеялись, и болтали.

– Что, Аленушка, сплела?

Где такой цветок нашла?

– Вот растет, сестра, смотри!

И себе такой сорви.

И Ариша сорвала,

и веночек доплела,

и на голову надела,

закружилась и запела.

Любовалась ей Алена.

Каждый парень был влюбленный

в красоту сестры Арины.

Веселиться есть причины.

Хороша и молода.

Ей Аленина беда

далека и непонятна.

А Алена неприглядна.

Мышкой серой все росла

и совсем не расцвела.

И худая, и бледна,

и сутулится она.

Косы тусклые тонки.

И большой след от ноги.

И сама себя стеснялась,

в красоте сестры терялась.

– Что, Аленушка, грустишь?

Целый вечер ты молчишь.

Ты решила, что попросишь,

как венок ты в воду бросишь?

Что же это? Скажешь мне?

– Нет, секрет этот во мне

только должен сохраниться,

а не то ему не сбыться.

– Ах, – Арина хохотала, -

очень ты серьезной стала.

Это ведь пустяк, игра,

бабьи сказки, ерунда!

– Ну а ты что загадаешь,

коль русалку повстречаешь?

– Если б верила, сказала,

чтобы ты счастливой стала, -

не смеясь, произнесла

и Алену обняла.

Вот и берег, и река.

Непроглядна ночь, тиха.

Даже бледная луна

в небе темном не видна,

глади вод не освещает.

Все вокруг девиц пугает.

Стихли девушки, столпились,

низко речке поклонились,

костерочек развели

и венки все доплели.

Стали в воду их бросать

и о будущем гадать.

А веночки все плывут,

а русалки не идут.

– Говорила я тебе,

нет русалок в той воде.

Сказки это все! Кидай.

И Аленушка на край

самый берега ступила

и венок свой отпустила.

Засмеялся кто-то вдруг.

На девиц напал испуг.

Друг на друга посмотрели,

вновь притихли, побледнели.

И Арина говорит,

на подруг своих глядит:

– Кто-то вздумал поиграть.

Хочет нас всех напугать.

Над водой туман клубился.

Снова смех тот повторился.

Забурлил речной поток.

Под водой исчез венок.

Ветер с поля вдруг подул,

и деревья он согнул.

И к воде склонились ивы,

зашептались с ней игриво.

– Слышишь? Кто это сказал?

Будто имя он назвал.

У Алены дрожь в руках,

и в глазах метался страх.

– Что такое? Я не слышу, -

говорит сестре Ариша.

Ну а та к воде шагнула,

низко голову нагнула.

И вода заколыхалась.

И Алена вновь призналась:

– Нет, я слышала, сказали,

будто в ухо мне шептали:

«Рана, Рана». – Нет, пора

нам домой идти сестра.

Спит Алена у окна

в темной комнате одна.

За окошком тишина.

Черной ночи глубина

поглотила всю деревню.

Но обряд старинный, древний

этой ночью состоялся.

Кто-то в дверь к ней постучался.

Но она не слышит, спит.

Под ногами пол скрипит.

От двери идут следы

мокрых ножек от воды.

Над Аленой тень висит.

Кто-то шепчет, говорит:

– Что же спишь ты, раз звала?

Видишь, я к тебе пришла.

Постаралась ты на славу.

Мне веночек твой по нраву.

И Алена тут проснулась

и от страха задохнулась.

Хочет что-то прокричать,

но ни звука не издать.

Воздух ртом она хватает.

– Что же так тебя пугает? -

ей русалка говорит,

– Не такой уж страшный вид

я имею. Твой венок

в эту ночь меня привлек.

Верно, дева водяная

не косая, не рябая,

а красива и стройна,

и почти обнажена.

Платье мокрое висело,

облепив нагое тело,

еле груди прикрывая.

Но Алену все пугает

в этой дикой красоте.

Пахнет тиной, вся в воде.

И глазищи в пол-лица,