Николай Тёмкин - Там ступа с Бабою Ягой

Хлебнув морса, все принялись за еду.

Утолив первый голод, Муми-мама встревоженно спросила:

— А Маруся где же? Куда она подевалась?

— Наверное, на свой коврик вернулась, — откликнулся Алёша, — уж больно он ей понравился. Сейчас я её приведу.

Зайдя в кухню, следователь действительно обнаружил помощницу мирно разлёгшейся на лоскутной подстилке.

— Тебя зовут за общий стол. Поднимайся!

Кошка вспрыгнула на Алёшино плечо. Они вместе вернулись к столу. Так и сидели — щека к щеке.

Когда блюдо с капустой опустело, Малышка Мю прикатила новую тележку — с добавкой. Пир продолжался под дружеские разговоры. Молчали только близнецы-бесенята. Они перебрасывались записками, скатывая их в комочки. Карп кинет, Поликарп развернёт, прочитает, напишет свою, скатает и бросит. Карп — Поликарп, Поликарп — Карп — и снова, и опять… Кошка вертела головой туда-сюда, заворожённо следя за летающими шариками. Потом уткнулась Алёше прямо в ухо и зашептала:

— Как думаешь, о чём это они переписываются?

— Понятия не имею, — прошептал в ответ следователь.

— Спросим?

— По-моему, выйдет назойливо.

— Хочешь, — предложила шёпотом Маруся, — я лапкой какую-нибудь записку поймаю? У меня получится!

— И получится неделикатно.

— Вот молодёжь пошла! Что за кошки! — покачала головой Баба. Яга. — Это ведь надо: перешёптываются за общим столом!

— Просим прощения, — покраснел следователь. — Возникли неотложные соображения. Если позволите, мы отлучимся на несколько минут.

— Конечно, конечно! — понимающе сказала Муми-мама. — Дело есть дело.

Оказавшись в кухне, кошка мигом улеглась на полюбившийся коврик и затараторила:

— Думаю, эти бесенята что-то замыслили. И уточняют детали — письменно, чтобы никто не подслушал.

— Что же именно они задумали? — немного раздражённо осведомился Алёша.

— Пока неизвестно.

— Зато мне известно, — сообщил следователь, — что Змей Горыныч меня в Лукоморье не вызывал.

— Ой! Смотрите! Что же это такое? — в испуге воскликнула Муми-мама.

Сидящие за столом застыли, с изумлением глядя на парусиновую крышу кухни: она вздулась, словно кто-то огромный с непомерной силой приподнимал её изнутри, вытянулась узким куполом. Не прошло и пары минут, как полотнище оторвалось от стен строения, свисая длинными краями вниз. Но вот сильный порыв ветра отнёс парусину в сторону и все увидели…

— Бочка! — произнёс ошарашенный Муми-папа.

Вцепившись в бочку обеими руками, вместе с ней возносился в голубую высь следователь по особым делам. На его плече устроилась Маруся. Следившие за подъёмом необычного летательного аппарата взволнованно дышали: долго ли можно так продержаться? Парусиновая холстина плавно спланировала на землю.

Кошка напружинилась, выгнула спину, совершила плавный прыжок на край бочки, расположилась там поудобнее и протянула Алёше лапу. Тот ухватился за неё и полез, как скалолаз, помогая себе ногами, используя для опоры опоясывающие бочку обручи. Верная Маруся тянула изо всех сил. Наконец ладони следователя намертво сомкнулись вокруг верхнего края бочки. Стало гораздо удобнее.

Алексей облегчённо вздохнул и усмехнулся: кажется, сон оказался вещим — так и до созвездий можно добраться. А вслух произнёс:

— Положение, конечно, аховое, но зато теперь нам известна тайна стратегического, то есть бабаягического, значения.

— Ты про заклинанье на подъём ступы, что ли? — спросила Маруся.

— Именно.

— И где же ты его узнал?

— На кухне, — удовлетворил кошкино любопытство следователь. — Припомни, какое слово прозвучало там последним?

Маруся наморщила лоб. Пробормотала, припоминая: «Неделикатно надолго покидать…»

— Неужели «застолье»?

— Нет! Последним словом было «поднимайся»! И только я его произнёс, как эта штука пошла вверх…

— Но ты успел ухватиться за неё, я — за твою ногу…

— И полезла мне на плечо, да так, что всего исцарапала…

— Это не бочка! — в озарении крикнула кошка. — Это ступа!

— Отремонтированная, отдраенная мелкой шкуркой и усовершенствованная, — закончил Алёша.