Кристина Стрельникова - Верни мой голос! [litres]

Ах, Люба… Григорий Иванович ударился в воспоминания. Девушка ждала его каждый раз, когда он приезжал к родным в Манино. Она усаживалась у стола, под оранжевым абажуром, и вздыхала, отгоняя белой рукой холёных деревенских мух. Порой в окно заглядывала любопытная пятнистая корова, мешая романтическому настроению. Гришенька играл на свирели, которую привозил с собой. Корова жевала и печально хлопала длинными ресницами. Чувствительное коровье сердце отзывалось на звуки свирели.

– Мурашки бегут, – таяла от нежной музыки Люба, смущалась и вдруг вскакивала, чтобы «задать корму» Ханне Монтане, Пэрис Хилтон или даже Пенелопе Круз. Уж очень любили в деревне Манино этих кинодив, поэтому и называли своих самых красивых коровушек звёздными именами.

Кстати сказать, Гришенька давно хотел пригласить Любу в гости, но не мог найти хорошего повода. А просто так Люба и не поехала бы, постеснялась.

Увлечённые чужой историей, дети и сами не заметили, как сгрызли мюсли и выдули две пачки кефира.

Учитель отправил письмо и вдруг испуганно посмотрел на Митю. Митины пальцы словно одеревенели. Губы мальчика не двигались, глаза были полузакрыты.

Григ стал трясти его за плечо, беззвучно окликая.

Но Митя сейчас напоминал большую, искусно сделанную марионетку.

Дверь дерзко хлопнула. Из дома вышла Виолончель.

Из дома вышла Виолончель, прихватив Митину шапку и куртку. Виолончель чувствовала, что приобретает своё «Я», наливается силами, до сих пор ей незнакомыми. От этих ощущений болела каждая струна, и в то же время тянуло подпрыгивать и петь на высоких нотах. Побродив по тёмным переулкам, она вышла на центральную улицу. Ей хотелось внимания зрителей.

Возле узорчатой изгороди, недалеко от ресторана, сидел гитарист. Он что-то надрывно орал из «Неприкасаемых», скрывая за этой надрывностью фальшивые ноты, недостаток таланта и образования.

Виолончель встала рядом, облокотилась на изгородь и вдохновенно завела романс из программы музыкальной школы.

– Эй, – прикрикнул на неё уличный музыкант. – Это моё место под солнцем фонаря! И это мои слушатели!

Виолончель отмахнулась от него смычком и продолжала солировать. И хотя пела она не ахти, народ столпился возле них двоих и стал кидать в кепку музыканта деньги. Виолончели не понравилось, что монеты падают мимо неё. Из вредности она стала хрипеть, как больной осёл, и распугивать публику. Видимо, у этой Виолончели развивался скверный характер. Она гордо крутанулась и пошла прочь, насвистывая Чижика-Пыжика. Какой-то-прохожий сунул ей денежку в карман куртки и похлопал по плечу.

– Неплохой образ, парень! – похвалил он. – Костюм тебе идёт!

«Как жаль, что у меня ещё нет своего лица», – подумала Виолончель, осматривая себя в зеркало витрины. Ну ничего, Страж ведь обещал…

Виолончель зашла в супермаркет. Свет здесь был дневной, обличающий, и продавцы недоуменно застыли. Было от чего застыть – посетитель-то необычный: под курткой угадывалось фигуристое тело, а непомерно узкая голова на длинной шее исчезала под шапкой так, что не видно было лица. Никто бы не смог описать внешность господина. Никто не разглядел его ног, но в то же время все были уверены, что перед ними стоит человек, что он вошёл, а не вплыл, не вполз и не впорхнул. Обойдя очередь, необычный покупатель встал у кассы.

– Давайте мне чипсов, колы и… что там ещё… шоколадку.

Размахнувшись пустым рукавом, Виолончель кинула на прилавок горсть бумажек, поданных уличными слушателями.

– Сдачи не надо, – сказала она и сгребла рукавом покупки в карман.

– Куда это ты лезешь без очереди, образина? – толкнул какой-то шустрый мужичок деревянного покупателя в бок.

– Тише с ним, может быть, он инвалид, гляди, какой странный, – шепнул старик, стоявший позади шустрого мужичка.

– А мне плевать! – заявил мужичок и врезал Виолончели по шапке.

Виолончель взревела. Вернее, сначала она загудела, а потом выдала такой адский звук, что покупатели зажали уши. Она кричала дурным басом, превышая все допустимые пределы громкости. Посетители зажмурились и присели. С полок стали слетать пакеты с чаем, чипсами и сухариками. Кукурузные початки на овощном прилавке взрывались и стреляли во все стороны попкорном. Пакеты со сладостями трещали. Из лопнувших по швам пачек посыпались на пол разноцветные леденцы. Покупатели в панике побежали к выходу под обстрелом попкорна и жёсткого, как мелкие пластмассовые пульки, драже. Из бутылок шампанского повыскакивали пробки, игристые фонтанчики брызнули в потолок.