Калью Кангур - Тимбу-Лимбу, ее придворные и мельники-снеговики

Затем жестяной мальчик взмахнул рукой и зашагал. Все так же — спиной вперед, носками ботинок — назад. Его жестяное лицо было веселым и дружелюбным.

Все последовали за ним.

За воротами Требла показал рукой на вершину горы и спросил:

— Мельники-снеговики живут там, внизу, не так ли?

— Наверху! — завопил Тору-Лору.

— Я сразу догадался, что внизу, — довольным голосом произнес Требла.

Тут Тору-Лору захныкал. Он плелся еле-еле, вытирал кулаком слезы и сердито сопел.

Так они шли по петляющей лесной дороге, которая терялась между деревьями. Все выше и выше.

Впереди всех бежал Муки, потому что его завели слишком сильно и он уже не мог остановиться. Следом за Муки, задом наперед, тащился Требла с мешком на животе. Затем шли остальные. На одном из поворотов Тимбу-Лимбу прошептала Пимпельсангу:

— Тебе не кажется, что наш новый друг какой-то странный?

— Не вижу в нем ничего странного! — ответил Пимпельсанг. — Ничего особенного!

— Ты заметил, как он говорит? — допытывалась Тимбу-Лимбу.

— У каждого свои странности, — успокоил ее Пимпельсанг. — Не стоит обращать на них внимания.

— Но ведь он ходит задом наперед!

— Пусть себе ходит, — сказал Пимпельсанг и посмотрел на Тимбу-Лимбу поверх очков. — Некрасиво говорить о других за их спиной…

— А я и не говорю за спиной, — смутилась Тимбу-Лимбу. — Я сказала только…

— Сделаем вид, будто мы ничего не замечаем, — прошептал Пимпельсанг. — Он наш друг.

Тимбу-Лимбу улыбнулась.

— Ну, ладно, я больше не буду. Но все-таки…

Так они шли, шли, шли. Песчаная лесная дорога петляла туда-сюда. Она то скрывалась в тени деревьев, то вновь открывалась взору путников.

Особых неприятностей в первый день похода не было. Только Пимпельсанг, который то и дело присаживался отдохнуть, засыпал восемь раз, и его приходилось будить.

А Тору-Лору был так зачарован незнакомой обстановкой, что на несколько часов он забыл про свои капризы.

Вечером они расчистили под деревьями площадку для лагеря. Разбили палатку. И так как все очень устали, то мгновенно заснули. Они и не заметили, что Требла забрался под одеяло задом наперед, положив ноги на полушку, и заснул.

Только Пимпельсанг набрал хворосту и разжег рядом с палаткой костер. Устроившись поудобнее, он открыл книгу и начал писать: «СЕГОДНЯ МЫ ОТПРАВИЛИСЬ В ДАЛЕКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ…» Пимпельсанг все писал и писал. Ночь напролет он заносил в свою книгу все, что произошло за день. Время от времени он грыз карандаш, сомневаясь, так ли он записывает. Он не помнил, действительно ли на них напал огромный семиглавный [1] Или опечатка (и должно быть «семиглавый»), или так и должно быть. (Примечание Вркриз…) дракон, или это приснилось ему, когда он задремал на камне у дороги. А так как Пимпельсанг не был вполне уверен в этом, то написал, что у дракона, который по дороге сегодня напал на них и которого они убили, было лишь три головы.

На следующее утро все проснулись от веселого свиста Треблы.

Он сидел на большой еловой шишке и что-то мастерил. В одной руке Требла держал одеяло, в другой поблескивали ножницы.

— Что ты делаешь? — с испугом спросила Тимбу-Лимбу.

— Мое одеяло слишком маленькое, — любезно объяснил Требла.

— Маленькое?

— Да, когда я спал, мои ноги высовывались из-под него. Это одеяло слишком короткое. Придется отрезать кусок, чтобы оно стало длиннее.

— Отрезать, чтобы стало длиннее? — От удивления Тимбу-Лимбу вытаращила глаза.

— Да, я отрежу от края кусок, тогда оно станет длиннее, — объяснил Требла и, весело присвистнув, поднес ножницы к одеялу.

Все покачали головой. Но никто не проронил ни слова. Очень уж все растерялись. Тимбу-Лимбу отыскала взглядом Пимпельсанга. Но тот, закончив свою ночную работу, спал крепким сном. Жестяной мальчик Требла отрезал большой кусок от одеяла, бросил его в сторону и с улыбкой сказал:

— Я очень сыт, не поесть ли нам чего-нибудь?

Стали готовить завтрак. Тимбу-Лимбу отыскала Требле банку консервов, в которой были вкусные сливы, и попросила открыть ее. Сама она в это время варила кофе. Когда Требла позже протянул ей банку, Тимбу-Лимбу вскрикнула от удивления. Банка была пуста, а крышку Требла держал в руках и с аппетитом уминал ее.

— Но… банка… пустая, — удивилась Тимбу-Лимбу.

— Да, — весело согласился Требла. — Все, что там было, я выбросил. Кому такое нужно! А коробка на вкус ничего. Хотя могла бы быть немного погорчее…