Дмитрий Нагишкин - Амурские сказки (с рис. автора)

— Эй, солнце! Я побил Куню, лед разбил мне затылок, ты растопишь лед. Ты сильнее нас. Я пришел тебе поклониться…

Подумало, подумало солнце.

— Нет, — говорит, — туча сильнее меня. Закроет она землю, и станет холодно.

Пошли мальчики к туче. Забрались на высокую гору. Вокруг туман, сырость. Пока до тучи добрались, мокрые стали. Говорит Намека туче:

— Слушай, туча! Я сильнее Куни, лед сильнее меня, солнце сильнее льда, ты сильнее солнца. Значит, ты сильнее всех. Хочу тебе поклониться!

Только туча собралась ответить, как поднялся ветер. Подул он и развеял тучу.

Только сейчас было холодно, сыро, ничего в двух шагах не видать. И вдруг стало тепло, светло, и весь Амур от верховьев до лимана видно стало, как на ладони. Закричал Намека ветру:

— Слушай, ветер! Я побил Куню, лед разбил мне затылок, солнце побивает лед, туча побивает солнце, ты разогнал тучу. Значит, ты самый сильный… Вот я кланяюсь тебе!

Поклонился Намека, а Куня спрашивает у ветра:

— А ты гору можешь с места сдвинуть?

Стал ветер дуть. Но сколько он ни надувал щеки, гора стояла как ни вчем не бывало.

— Э-э! — сказал Намека. — Гора, выходит, сильнее /ветра.

Поклонились мальчики горе.

— Гора, гора! — сказал Намека. — Ты, что ли, сильнее всех на свете?

Покряхтела гора, подумала.

— Нет, — говорит, — дерево сильнее меня. Оно растет на моей спине и своими корнями разрывает меня.

Поклонился Намека дереву:

— Эй, слушай, дерево! Я побил Куню, лед побил меня, солнце побило лед, туча побила солнце, ветер побил тучу, гора победила ветер, ты побиваешь гору. Ты, что ли, сильнее всех?

— Да, я сильнее всех! — сказало дерево.

— Ну, это ты врешь! — сказал в ответ Намека. Взял топор и срубил дерево.

Тут все поклонились Намеке: и гора, и ветер, и туча, и солнце, и лед.

С тех пор и пошло считаться, что человек сильнее всех на свете.

В роду Самаров жил один нанаец — Ла. Была у него дочка — Айога́. Красивая девочка. Все ее очень любили. И сказал кто-то, что красивее Айоги ни в этом, ни в каком другом стойбище никого нет. Айога загордилась. Стала рассматривать свое лицо. И понравилась сама себе. Смотрит, не может оторваться. Глядит — не наглядится. То в медный таз начищенный смотрится, то на свое отражение в воде.

Совсем стала Айога ленивая. Все любуется собой.

Вот однажды говорит ей мать:

— Пойди принеси воды, Айога!

Дочка отвечает:

— Я в воду упаду.

— А ты за куст держись, — говорит ей мать.

— Куст оборвется! — отвечает Айога.

— А ты за крепкий куст возьмись.

— Руки поцарапаю…

Мать говорит ей тогда:

— Рукавицы надень.

— Изорвутся, — говорит Айога. А сама все в медный таз смотрится, какая она красивая.

— Так зашей рукавицы иголкой.

— Иголка сломается!

— Возьми толстую иголку, — говорит отец.

— Палец уколю! — отвечает дочка.

— Наперсток надень из крепкой ровдуги.

— Наперсток прорвется!

Тут соседская девочка говорит матери Айоги:

— Я схожу за водой, мать.

Пошла и принесла воды.

Замесила мать тесто. Сделала лепешки. На раскаленном очаге испекла. Увидела Айога лепешки, кричит:

— Дай мне лепешку, мать!

— Горячая она. Руки обожжешь, — отвечает мать.

— Я рукавицы надену, — говорит Айога.

— Рукавицы мокрые.

— Я их на солнце высушу.

— Покоробятся они, — отвечает мать.

— Я их мялкой разомну.

— Руки заболят, — отвечает мать. — Зачем тебе трудиться, красоту свою портить? Лучше я лепешку той девочке отдам, которая рук своих не жалеет.

Взяла мать лепешку и отдала соседской девочке. Рассердилась Айога. Пошла за дверь, на реку. Смотрит на свое отражение в воде. А соседская девочка жует лепешку. Стала Айога на девочку оглядываться. Шея у нее вытянулась — длинная стала. Говорит девочка Айоге:

— Возьми лепешку. Мне не жалко!

Совсем разозлилась Айога. Зашипела. Замахала руками, пальцы растопырила, побелела вся от злости — так замахала, что руки у нее в крылья превратились.

— Не надо мне ничего-го-го! — кричит.

Не удержалась на берегу, бултыхнулась Айога в воду и превратилась в гуся. Плавает и кричит: