Вильгельм Гауф - Сказки Вильгельма Гауфа

Наконец ему пришло в голову жениться. Он знал, что во всем Чернолесье каждый отец охотно отдаст за него свою дочь, но он был очень разборчив. Он объехал весь лес, поглядел всех невест и ни одну не нашел достаточно красивою. Вот однажды говорят ему, что первая красавица и самая хорошая девушка во всем Чернолесье — дочь бедного дровосека, живет безвыходно дома, на танцы не ходит даже в самые большие праздники, и вдобавок отличная хозяйка. Узнав об этом чуде, Петер тотчас же решился на ней посвататься и поехал. Отец красавицы Лизы очень изумился посещению такого знатного господина, но еще более изумился, узнав, что это богач Петер, и что он желает сделаться его зятем. Он не думал долго — как было не схватиться за такое счастие! Он был уверен, что наступил конец его бедности и заботам, и дал слово, даже не спрашивая дочери, которая, из покорности к отцу, беспрекословно пошла за богача.

Но невесело зажилось ей, бедной, в богатом доме мужа. Она считала себя хорошей хозяйкой, однако ничем не могла ему угодить. Ей было жалко бедных, и зная как богат ее муж, она не считала преступлением дать старухе грош или старику рюмку вина; но когда Петер это однажды заметил, то грубо крикнул на нее:

— Как ты смеешь бросать мое добро всяким бродягам и оборванцам! Сама нищая, так и принимаешь нищих? Смотри у меня, чтоб этого не было, не то…

Бедная Лиза долго плакала в своей комнатке, но не смела ослушаться жестокого мужа, и скоро прослыла еще более скупою, чем он. Но однажды она сидела на скамейке у крылечка, пряла и напевала песенку. Она была веселее обыкновенного, потому что погода была отличная, а Петер уехал в лес. Вдруг видит — идет старичок, а на спине у него большой, большой мешок, и издали уже слышно, как он тяжело дышит. Лиза с участием поглядела на него и подумала про себя, что такого старика грех так нагружать. Только что она это подумала — старичок перед самым домом споткнулся и чуть не упал со всем мешком.

— Ах, сжальтесь, хозяюшка, вынесите мне глоток воды! — заговорил старичок, — я дальше не могу идти, жажда замучила.

— Как можно в ваши годы носить такие тяжести! — сказала Лиза.

— Да, кабы не бедность! А то надо же жить, — ответил он, — такой богатой женщине где знать каково бедным, и каким благодеянием бывает глоток свежей воды в такую жару!

Она побежала в дом и налила в большую кружку не воды, а вина, да еще положила сверху небольшой круглый хлеб и вынесла старику. Тот поглядел на нее с удивлением, и на глазах его навернулись слезы.

— Я уже очень стар, сказал он, — но немногих видал людей таких добрых и сострадательных. За это вам будет хорошо и здесь и там. Господь не оставит вас без награды.

— И даже не долго заставит ее ждать! — раздался страшный голос за ними, — они оглянулись и увидели стоявшего тут Петера с налитым кровью лицом. — Так ты лучшим вином моим поишь бродяг? Да еще из мой собственной кружки? Вот тебе за это!

Лиза упала к его ногам и умоляла о прощении, но каменное сердце не знало жалости; он перевернул в руке кнут и с такой силою ударил ее в лоб кнутовищем, что она упала, бездыханная, на руки старику. Тут Петер все-таки как будто испугался; он наклонился, посмотреть жива ли она, но старичок заговорил знакомым голосом:

— Не трудись, Петер — ты сломал прекраснейший, благоуханнейший цветок всего Чернолесья, и он более никогда не зацветет.

У Петера вся кровь отхлынула к сердцу.

— Так это вы, господин Стеклушка? — сказал он в смущении. — Впрочем, что сделано, того не переделать — верно так надо было. Надеюсь, что вы на меня не донесете в суд?

— Негодяй! — возразил Стеклушка. — Какая мне нужда отдать твое тело виселице? Не земных судов тебе надо бояться, а других, более строгих, потому что ты продал душу свою нечистому.

— А если и продал, — закричал Петер, — то никто этому виной, кроме тебя, с твоими обманчивыми богатствами. Это ты сгубил меня своим коварством; по твоей милости я должен был искать помощи у другого, и на тебе ответ за меня.

Но едва он это сказал, как маленький леший начал расти и дуться — вырос большой, большой, глаза как плошки, изо рта пламя идет. Петер упал на колена и дрожал как лист — и каменное сердце не помогло. Леший точно тисками схватил его за ворот, повертел его, как ветер крутит сухую былинку, и бросил его оземь с такой силою, что ребра затрещали.

— Червь презренный! — загремел он, — я бы мог на месте разбить тебя, но ради этой невинной мертвой женщины, которая меня накормила и напоила, даю тебе восемь дней сроку. Если ты тогда не обратишься к добру, я приду и раздроблю тебя, и ты умрешь на веки во всех своих грехах.