Сергей Афоньшин - Легенды и сказы лесной стороны

Лицом он чувствовал ее горячее дыхание, острые коготки все больнее и глубже вонзались в грудь, а белые зубки грозились вцепиться в горло. Тут Вихорек проснулся. Очажок потух и остыл, в зимнице было темно, но сквозь оконце чуть пробивался рассвет. Он лежал и не мог больше заснуть. Диковинный сон не уходил из головы, а грудь еще слышала острые когти ночной гостьи. От дверей несло холодом. Когда рассвело, он увидел, что дверь в зимницу приоткрыта и сквозь щель надуло снегу. А по снегу отпечатки звериных лапок в зимницу и обратно. Вихорек заботливо оглядел и ощупал связку мехов, но все шкурки были целы. Потом из избушки вышел и по новому снегу спустился в овраг к ручью, где вчера насторожил капкан. Но напрасно он разгребал снег и прощупывал палочкой — капкана на месте не было. Он нашел его на дне ручья. Дужки капкана были плотно захлопнуты, а между ними один-единственный палец зверушки с кривым острым коготком.

«Вот тебе и шапка! — горестно подумал Вихорек. — Отгрызла. Ну, теперь ее ни в какую ловушку не заманить!»

Вот вернулся он в зимницу, меха в мешок сложил, собрался, дверь избушки прихлопнул наплотно и к своему селу направился. И в тот же вечер принес богачу Кундышу последний выкуп за дочку. Долго чесал в бороде скряга Кундыш, прежде чем вымолвить слово. Но пятиться ему уже было некуда, и после кряхтенья да вздохов сказал, что невеста парнем честно заработана.

Видно, большое везенье подоспело Вихорьку. И года не прошло, а уж жили они с Марийкой в новой избе на конце села у самого леса, а на сосновой стене избы на видном месте висела норковая душегрея. Только шапка так и гуляла по речке Боровице да по диким звонким ручьям соснового бора. И радовались старики Кундыш с Кундышихой тому, что дочка Марийка выскочила хоть и за бедного, зато доброго, везучего и умелого парня.

Вот как-то под осень, в самые грибы да ягоды, сидели Вихорек с Марийкой на крылечке, солнышко глазами за лес провожали, вечер встречали. Глядь, по тропинке из леса, от речки Боровой, бабеночка идет да бойко так головкой направо-налево поводит, по сторонам поглядывает, словно любуется да удивляется и дорогу примечает. Вот ближе да ближе. Одета в бурую кацавеечку да платье домотканое, обута в чувяки кожаные, а на голове ничего, только косы уложены копеночкой. А на руке прутяная корзинка-набирушечка. Вот подошла она к крыльцу и ночевать просится. Марийка — отговориться бы:

— Село не мало, в любом доме пустят!

А Вихорек сжалился:

— Да жалко, что ли? Видишь, притомилась да запылилась, что ей от избы к избе ходить!

— Да откуда ты и далеко ли? — это Марийка не унимается.

— Из-за леса, с речки Керженки, из деревни Подбережинки, — отвечает бабеночка. — Вот переночую, наберу чернички да побегу!

— Али у вас там черничка-ягода не выросла?

— Нет, милая, на цвету морозами сожгло.

— А звать-то тебя хоть как?

— Дарьей нарекали, да больше Диканькой кличут.

Ну и пустила Марийка ночевать бабеночку, ужином почестила и спать мягко постелила. Утром проснулась хозяйка, в горницу заглянула, а гостья-бабеночка ее душегрейку на стене ручкой гладит и что-то тихо-тихо наговаривает, словно кошечка мурлычет. Вот она обернулась, белыми зубками улыбнулась:

— Ах, хороша, добра у тебя душегрея, хозяюшка! Все-то шкурки одна к одной!

— Муженек сам добывал! — похвалилась Марийка.

Подошло время завтракать, а бабеночка пропала куда-то. Вернулась и сказывает:

— На речку искупаться да умыться сбегала. Я и дома так, завсегда на речке умываюсь!

За стол все сели, за еду принялись. Тут приметил Вихорек, что у бабеночки Диканьки один палец на правой руке совсем короток, как обрубленный. И Марийка то приметила и спрашивает:

— А что у тебя было с пальчиком-то?

— Давно по зиме обморозила, отболели суставчики да и выпали!

Позавтракавши, бабеночка уходить засобиралась, а сама все на душегрею поглядывает да и говорит несмело:

— Ах, так бы и примерила!

— Так примерь давай! — разрешают хозяева. Надела гостья душегрейку, оглядывается, ручкой гладит, любуется.

— Как на нее шита! — дивится Вихорек.

И так она ему в тот час понравилась — век бы глядел. Головка небольшая, шейка длинная, станом ладная, гибкая да стройная, ручки, ножки маленькие, а глаза — ну как черные смородинки. Залюбовался на Диканьку зверолов Вихорек. А она все одежкой любуется, да и скажи:

— К такой бы душегрейке да такую же шапку!

А Марийка в ответ:

— А шапочка пока по речке Боровице бегает. Вздохнула невесело гостья, душегрею сняла, на место повесила.