Татьяна Иванова - Русские народные сказители

Раздается волна по речке, плывет лягушонок: "Ква-ква! Что плачешь, Иван-царевич?" — "Вот мой батюшка приказал по пирогу принесть в подарок. Братья мои пошли женам заказывать, а я где буду брать?" — "Ну, Иван-царевич, ложися спать, утро мудренее вечера". Тот лег спать, вышла прекрасная Василиса, махнула рукавом: "Собирайтеся, мамки, няньки, пеките мне пирог, какой мой батюшка едал". Испекли пирог. До того пирог вышел воздушен — всякими цветами алыми, какие только бывают, все, все уставлены на пирогу!

Просыпается Иван-царевич, завертывает она ему пирог, несет он отцу в гостинцы.

Приносит больший брат — до того пирог хорош. А середний — и того лучше. Больший брат на Ивана-царевича говорит: "А ты от своей лягушонки, должно, не принес и скорки".

Вынимает Иван-царевич из-за пазухи пирог, связанный в салфетке. Салфетка блестит — таких не видал. А развязал он пирог — отродяся таких во всем свете не было, еще лучше всех!

Теперь отец приказывает им: "Надо собрать бал, ваших жен посмотреть".

Эти пошли своим женам заказывать убираться завтрашний день на гульбу.

А Иван-царевич призадумался, пошел к речке. Сел и обдумливает: "Эти жен привезут, ну, я кого?"

Плывет лягушонка по речке, и раздается волна: "Квак-квак, Иван-царевич, что ты слезно плачешь?" — "Как же, батюшка приказал нам завтрашний день с женами приезжать на бал. А я с кем приеду, кого я покажу?" — "Иван-царевич, ложись спать, утро мудренее вечера".

На утрие собираются они. Вынимает она ему костюмы, галстуки — таких ни на ком не было. Как она его нарядила!

Первый брат приехал с своей женой — разукрашен, разодетый. Там их слуги встречают, разувают, раздевают, в стульи сажают. Та сноха приехала роскошно одета, та — еще лучше. А Иван-царевич идет один. Когда он пошел, она его провожала и ему приказала: "Тебе будут спрашивать: "Где твоя жена лягушонка?" А она, кажись, скоро приедет".

Те братья сустреваются и спрашивают: "Одет-то хошь хорошо, но хоть бы ты свою лягушонку в коробку принес". (На смех поднимают.)

Вот поднялся вихорь, и пыль столбом, и конный топот. Лягушонка едет в карете, все стонет да гремит. У коней ее из-под копыта огонь брызжет, из ноздрей дым валит. Карета ее в золоте убрана, сама в драгоцени вся наряжена.

Братья Иван-царевича спрашивают: "Что за такая поднялася гул?" — "Это моя лягушонка в коробочку плывет".

Подъезжает к царскому дворцу. Не ихние прислуги с нею, а свои сенные девки, кажная убрана — невозможно на нее глянуть. Все убраны — какая красота, какая чистота! Подскакивает Иван-царевич ее ссаживать, берет под руку. Ее прислуги ведут, за ней хвост несут. Он с ней под ручку к отцу подходит — отец сроду не видал такой красоты.

Пошел у них пир на весь мир. Столы этими скатертями убраны, утирки им на руки поданы.

Марья-царевна недопьет и в рукав льет. Те снохи глядят и себе так же: не допьют и в рукав льют. Мясо она недоедает и мослы в рукав складает.

По окончании всего пиру пошла у них танцыя. Махнула правым рукавом — вода в комнату полилась, море, поплыли гуси и лебеди, стали прекрасные скирды по берегам. Махнула другим рукавом — полетели птички, запели пташки. И так гости заслухались, разочаровались — добре хорошо. Марья-царевна такую беседу проводит. А Иван-царевич растет, на Марью-царевну не нарадуется- какая же она красота!

Пошла бо́льшая сноха также плясать-танцевать. Махнула правым рукавом — всего свекра щами залила, махнула другим рукавом — лоб прошибла мослом. Середняя сноха за ней поспешила и тоже ему по уху мослом ввалила.

Рассердился царь, прогнал их, Иван-царевича проводил с добрыми делами.

Этот Иван-царевич вперед убежал и взял ее шкурочку сжег, Марьи-царевны, лягушачью.

Тут же это время приехала она: "Ах, Иван-царевич, что вы сделали, вы бы немного повременили, я бы была ваша жена".

На тот грех Кощей-бессмертный и унес Марью-царевну. Заплакал Иван-царевич опять и пошел невесел, головушку повесил.

Идет старый старичок, встретился ему навстречу: "Что плачешь, Иван-царевич?" — "Вот Кощей-бессмертный унес у меня невесту". — "Я тебе дам клубочек, куда клубочек покатится, туда ты и иди", — говорит тот старичок.

Теперя идет он, клубочек катится — два черта дерутся. Подходит: "Что вы деретеся?" — "Да вот мы делим вещи". — "Какие же вещи?" — "Дубинка-самобивка, шапка-невидимка и скатерть-самобранка". — "Ну, теперя я вам их поделю".

Связал им сорокаметровую оборку. "Кто скорей до конца добежит, тот и получает вещи". Они схватились за эту оборку и перехватывались, пока Иван-царевич не ушел с теми вещами.