Виктор Близнец: Земля светлячков

— А что до меня… Ну что ж, позволю пояснить, если это неясно некоторым довольно несмышлёным головам. Слушайте. Я могу без грохота, без дыма, без проводов залить всю землю светом. Да, да, не шевелите бровями, Вертутий, не удивляйтесь. У меня везде: в залах, в галереях, в доме, на лестницах к озеру — везде у меня светит, вы думаете, что? — простые лесные светлячки. А если развести их, то знаете, можно осветить не только все дома и постройки на Длинных озёрах, а и дальше, аж до Щербатых скал. И каким светом! Не гремящим, не дымящим, не давящим, а настоящим, просто ласковым светом. Это первое. А второе. Хотите: я могу весь мир завалить рыбой. Вкуснейшей, питательной рыбой. Именно, именно, не делайте круглые глаза, Вертутий! Вы видели у меня рыб, которые фантастически светят в морской воде. Так вот, они могут мне приманивать, привлекать в мои сети целые табуны отборной сардины, сайры, ставриды. А когда надо, они отгонят от хищников ту самую рыбу, сберегут её для потомства. А третье, хотите, я могу…

Мы так и не узнаем, на что ещё способен наш мудрый Сиз XII, что он может сделать, загибая третий, четвёртый, пятый и десятый пальцы, ведь тут зашла в комнату его сестра Мармусия. В одной руке она несла серебряную тарелку с чашечками, а в другой — перламутровый ящичек, накрытый сверху белым ватным облачком.

И то и другое поставила на стол.

Белое облачко ваты сняли. И вот!..

Чублик поразился, до ушей запылал, запылал на лице медовым жаром, не мог отвести глаз. Потому что в том ящике, в мягких гнёздах на белой вате лежали… Нет, не лежали, а сияли, смеялись, горели — вишнёво, карминно, лимонно! — маленькие светлячки. И видно было, что они с простых деревьев, а только же — какие краски и какая неожиданная, какая сильная игра света!

— Это я сам! Это я сам вырастил. В подземной теплице. Таких светлячков в лесу нет. Нет таких в мире! — горячо шептал Сиз и влюблённо глядел на блеск, на сияние выращенных им светлячков, которые лежали один к одному в белых ватных гнёздах. — О-о, там у меня, Чублик, в подземной оранжерее, есть такие чудеса чудные, я потом тебе покажу. Ну как, понравились? Правду скажи!

Разве нужно было спрашивать? Чублик утопал глазами в этих сокровишах, в этих синих, золотых, пурпурных угольках-огоньках.

— Что ж, я дарю их тебе, Чублик! Бери! Ты их разложи дома в фонариках, в комнате на стенах. Увидишь, как загорится и засияет у тебя в доме царство ночных светлячков. Держи! Только водой намочи вату, не забудь!

Чублик взял за днище этот ящичек и к деду Вертутию взглядом: как же его? Куда же его? Может, от свечения, а может, от неожиданного счастья Чублик сам вдруг заполыхал и засветился, как ночной светлячок в темноте.

— Сиз! — поднялся из кресла Вертутий. — Ты меня прости, кхе-кхам, может, я и не то, и не это что-то брякнул, всё это от душевной простоты, оно у меня бывает. А только же я вижу… Вот внук радостный, и у меня на душе — просто сияние. Теперь позволь и нам, значит, скромный наш подарок… тебе и дорогой нашей Мармусии, где он, о!

Вертутий развернул свёрток и поставил на столе… Поставил перед глазами Сиза и Мармусии весёлый, живой, золотистый ветрячок. Именно золотистый, ведь сделан он был из сухого, хорошо высушенного на солнце камыша.

— Ветрячок, кхе-кхам, скажу вам, с большим секретом. Я бился над ним двадцать два года. Вот дуньте на него, дуньте! Все ветрячки на свете крутятся как? За ветром крутятся, клянусь вам честью, только за ветром. А я соображал, и так и сяк приделывал крылья и вот сделал, сделал всё-таки — против ветра крутится! Ага, попробуйте дуньте сильнее! Не бойтесь!

Дунул Сиз, даже строгая Мармусия подошла, сложила губы граммофончиком и легонько дунула (и тут же холодно отступила, показывая, что она далека от таких детских забав!).

Вертячок зафурчал, золотистое колесо замигало-запело на столе.

Сиз радостно встопорщив брови, смотрел, и кто знает, или он и вправду верил, что этот ветрячок — единственный на свете! — крутиться наоборот, против любого ветра, или просто радовался: есть у него ещё один славный ветрячок! Он сказал, что будет беречь его, поставит на крышу рядом со старым ветрячком, и пусть они крутятся вместе: один за ветром, а другой против ветра!

Камышовый ветрячок быстро лопотал, золотым клубком накручивал тихую песню. Мармусия спохватилась, напомнила брату:

— Приглашайте гостей. Кофе остывает.

Сказала и стала вежливо в сторонке, с рушником на плече.

Ах, какой это был кофе! Губи слиплись, а от запаха кружилось в голове! Я пил такой кофе только в Багдаде, в тени под верблюдом, с одним аравийским заклинателем змей, который доливал в чашечку капель десять чёрной кипящей смолы. То был вкус, то был запах, а это!.. Чублик пил и причмокивал, дед Вертутий пил молча и сопел, а Сиз XII отхлёбывал из чашки маленькими глотками, и счастливые слёзы катились по его щекам.