Лиза Адамс - Каспер и рождество

Именно там, судя по душераздирающим звукам, и мучали кого-то из шестиста девяносто пяти френдшипских деток.

– Отстань, мерзкий урод!.. Помогите-е-е!

У Санта-Клауса сразу стало страшное лицо. Он просто свирепел, когда видел (или слышал), что мерзкие уроды не дают детям проходу.

Мистер Харви со всего размаха двинул ногой по железной двери. Та отозвалась коротким насмешливым дребезжанием.

– Фараоны! Мусора позорные! – вопил психиатр.

Эти словечки он только что прочитал на стене камеры. Там были и другие выражения, значительно покрепче. И Харви внутренне согласился со многими из них, но вслух произнести не мог.

Он отошел к дальней стене и сел на пол.

В камере появился как-то подозрительный запах. Словно где-то рядом поставили мусорное ведро, полное протухших окурков. Доктор недоуменно пошевелил носом и поспешил достать из кармана платок, надушенный одеколоном, который выбирала сама Кэт. Харви прикрылся им, но табачные миазмы как-то умудрялись обходить эту преграду.

Под дверью стал просачиваться желтовато-сизый дым. Он затекал в камеру ровным неторопливым потоком. В. голове мистера Харви мелькнула страшная догадка.

– Пожа-ар! – сначала неуверенно, а потом все громче и громче завопил он. – Пожа-а-ар! На помощь!

– Закрой пасть, – внезапно раздалось у него за спиной.

Харви икнул от неожиданности и осторожно повернул голову.

В углу камеры парило жуткое существо, напоминающее какой-то отрицательный персонаж из «Погонщиков динозавров». Оно не касалось ногами пола (да и ног как таковых у него не имелось), а тело его было прозрачным, аморфным, словно у медузы, наполненным внутри клубами дыма. Но особенно поразил доктора страшный топор с широким лезвием, который чудовище сжимало в руках.

– Пожалуй, даже представляться не имеет смысла, – произнес Табачный Дух (потому что это был, без сомнения, именно он). – У тебя ровно три секунды, приятель. Можешь покурить. Или выкричаться перед смертью. Все равно никто не услышит, а облегчение какое-никакое будет...

И он взмахнул топором. Это был тот самый знаменитый топор, который может висеть в воздухе, когда концентрация табачного дыма достигает критической отметки (другие топоры вешать не рекомендуется). Топором этим били исключительно в грудь, погружая лезвие по самую рукоятку, и тогда человек умирал на месте, даже если до этого момента у него были исключительно здоровые легкие.

Доктор Харви ни на секунду не поверил, что страшилище выполнит свою угрозу – ведь его никто ни разу еще не убивал топором. Уж такой он был человек, этот доктор Харви.

Только это неверие и спасло его. Если бы доктор хоть на секунду допустил, что сейчас умрет, у него задрожали бы руки. А если бы у него задрожали руки, то он не смог бы так ловко зажать нос Табачного Духа своим платком, надушенным одеколоном, который выбирала сама Кэт. Кэт – молодчина. Уж если она что и выбирала, то только самого лучшего качества. И одеколон оказался столь хорош, что Табачный Дух, вздохнув, чуть не потерял сознание.

– Потерпи, дорогой, – произнес Харви, не отрывая платка от его носа.

Чудовище молотило своим страшным топором куда попало, но не причиняло доктору никакого вреда, потому что бить нужно было, как мы уже знаем, только в грудь. И только по самую рукоятку. Табачный Дух вертел своей рожей из стороны в сторону, но выпустить топор из рук не додумался (вот как вредно бывает отдаваться во власть отрицательных эмоций). А хватка Харви оказалась столь крепка, что прошло всего три секунды, как у Духа уже начались конвульсии. Где-то в области его пупка развязалась черная неприметная ниточка, оттуда попер вонючий дым. Дым расползался по камере, а потом, подхваченный легким сквозняком, уносился в зарешеченное окошко. Прозрачная оболочка стала съеживаться и обугливаться. Значительно похудевшее тело чудовища вдруг охватило пламя.

Табачный Дух зарычал, как тяжелый бомбардировщик на взлете. Топор выпал из его рук и, ковырнув цементный пол, грохнулся под ноги мистеру Харви.

Доктор, что-то соображая, глянул на топор, потом – на дверь. Потом снова на топор. Он наклонился, поднял его и, примериваясь, встал напротив двери.

Когда лезвие с лязгом врезалось между замком и косяком, доктор почувствовал спиной нестерпимый жар... Аморфная плоть чудовища успела перемешаться с огнем в однородную массу. Минуты Табачного Духа были сочтены. И ему ужасно захотелось вцепиться в доктора хотя бы кончиками своих щупалец, чтобы путешествие в небытие было не таким скучным.