Лиза Адамс - Русалочка в волшебном парке

– Здесь ничего не получится, – покачала головой женщина.

– Тогда где же?

– В моем доме, там у меня для этого есть все необходимое. А в этой комнате витает злой дух, который может погубить девушку.

– Злой дух? Вот так новость! Откуда же ему здесь взяться?

– Не знаю, но только и мне как-то не по себе.

До сего момента в комнате их было трое, но вот дверь отворилась, и в комнату принцессы вошла королева. Король заметил, как колдунья так сразу вся и сжалась, точно почувствовав что-то недоброе.

– Что с вами? – спросил он. – Это же королева.

– Я... я...

Тем временем королева подошла настолько близко к колдунье, что та попятилась назад, слыша ее дыхание.

Обе женщины пронизывающими взглядами смотрели одна на другую, пока, наконец, колдунья, не выдержав, попросила:

– Мне бы домой.

– Что же так скоро? – с ехидством поинтересовалась королева.

– У меня много дел, – отводя свой взгляд в сторону, произнесла женщина.

– И какие же такие дела? Уж не встреча ли с Дьяволом? – не унималась королева. – Время близится к полуночи. Кажется, именно в это время он навещает тех, кто верно ему служит?

Колдунья ничего не ответила. Ей было невыносимо слушать слова королевы, а потому она попыталась пробраться к выходу.

– Через два дня полнолуние, – держась за ручку двери, начала она, – порчу я смогу снять на сходные дни. Помните, на сходные дни, не раньше.

Оставшись с королевой у кровати больной дочери, король обратился к ней с расспросами:

– Как ты себя вела? Колдунья может помочь нам! А ты набросилась на нее, словно у тебя есть неопровержимые доказательства того, что она водится с Дьяволом.

– Мне эта женщина сразу не понравилась, – отмахнулась королева, – вот увидишь, ничего хорошего из этой затеи у тебя не выйдет. Только беду на нашу семью накличешь.

– Это от кого же?

– От церкви. Ты сам знаешь, как относится церковь к колдунам и колдуньям, – с осуждением действий короля произнесла мать Марты. – Что она ей делала?

Королева посмотрела на бледное лицо принцессы, которое, казалось, было совсем бескровным. «Жизнь совсем покидает ее,» – подумалось ей. От этой мысли ей стало страшно.

– Я завтра пойду в церковь и буду просить у Бога, чтобы он оставил нам нашу дочь, – сквозь слезы выговорила она.

Король принялся ее успокаивать:

– Не надо плакать, держи себя в руках... Вот увидишь, наша девочка поправится, и все будет как прежде, даже еще лучше, обещаю тебе.

– Она еще так молода, – причитала королева, – мне жаль, как мне жаль ее!

Прошло еще несколько дней, но состояние принцессы нисколько не изменилось. Она по-прежнему безучастно лежала на постели и время от времени просила пить в бреду.

На короля, ее отца, было страшно смотреть. Темные круги под глазами от усталости делали его еще старше. Он мало ел, почти не спал: жизнь без дочери казалась ему бессмысленной.

Королева теперь днями скрывалась в церкви и замаливала грехи, обращаясь в своих молитвах к Богу, чтобы тот смиловался над ними.

Долго думал король, как быть с колдуньей, но у него не осталось никакого другого выхода, как снова обратиться к ней.

Вечером он выглянул в окно. «Луна уже стала убывать, – подумал он, рассматривая ее на фоне темного неба. – Больше нельзя медлить, боюсь, как бы мы не потеряли Марту.»

Ничего не сказав королеве, он велел прислуге собрать девушку и отнести в карету, в которой намеревался ехать к колдунье.

И вот карета тронулась с места и медленно поехала прочь от дворца. По дороге короля посещали всякие темные мысли. Он укорял себя за то, что не остановил Марту в тот вечер, ведь, если бы она тогда не сбежала из дворца после их разговора, всего этого могло бы и не быть вовсе.

Девушка была так слаба, что голова ее лежала на плече отца, глаза были закрыты, да и сама она пребывала в полуобморочном состоянии.

Карета проехала несколько миль по дороге, а затем въехала в лес, в глубине которого и находился дом колдуньи.

От крика ночных птиц пугались кони, и кучеру то и дело приходилось покрикивать на них. Деревья стояли такой плотной стеной, что нельзя было рассмотреть, что же творилось в лесу. Ветки переплелись между собой и сцепились, словно взялись за руки, нагоняя на путников страх.

Где-нигде верхушки деревьев раскачивались, поскрипывая при этом.

Случалось, что на дороге лежала ветка, рухнувшая с какого-либо дерева, поэтому кучеру приходилось останавливать лошадей, чтобы охранники отнесли ветку в сторону: она мешала движению кареты.