Народные сказки - Чувашские легенды и сказки

— Не давай, не давай, следующие два года подряд будут неурожайными, голодными, вот увидишь.

Хозяин рассердился на работника за то, что тот его учить начинает, а заодно еще и беду накликает:

— Ах ты, черт немытый, — выругался он, — людей учишь, а сам, невежа, ни шапки, ни рукавиц никогда не снимаешь. Вот сниму я их, и увидим, сколько там грязи да пыли набралось.

Потап испугался, что и вправду хозяин может снять шапку и рукавицы, и поспешил согласиться:

— Ладно уж, не сердись, дай ему, сколько он просит.

Хозяин отвесил соседу три пуда хлеба. Не удалось черту помешать сделать доброе дело. Ну что ж, он возьмет свое не мытьем, так катаньем.

— Как ты считаешь, хозяин, уважают тебя соседи? — спрашивает он мужика.

— Да, признаться, как-то не задумывался над этим, — отвечает мужик.

— А хочешь, я сделаю так, что не только соседи, а и все будут с тобой еще издали здороваться, в пояс кланяться?

Представил себе мужик такую картину: идет он по селу, а все с ним здравствуются и захотелось ему, чтобы не только в мыслях, но и наяву так было.

— Хорошо бы, если сумеешь, — сказал он работнику.

— Тогда слушай меня и запоминай, — приступил к делу работник. — Я научу тебя готовить чудесное питье. Делать надо так…

И он начал рассказывать, как и что надо делать.

— Возьми вот такую кадку с зерном и залей водой. Когда зерно размокнет, его надо вынуть из кадки, раскинуть по полу и подержать, пока не прорастет. А как прорастет, положить в печь, высушить и смолоть на мельнице. Да смолоть не как обычную муку, а покрупнее. Получится солод. Считай, половина дела сделана. Остается солод распарить, а потом в котле поварить. Дать остынуть, а на другой день еще раз прокипятить и через корыто, соломой накрытое, процедить. Получится сусло. Его уже можно пить, оно очень сладкое. Но еще лучше вылить его в кадку и положить туда хмелю да дрожжей и накрыть чем-нибудь теплым. Целые сутки пусть все это бродит, а потом что и надо сделать — так это выловить хмель и питье процедить через сито. Все. Можно пить на здоровье. Старый попьет — помолодеет, молодой — повеселеет. Одним словом, волшебный напиток; начнешь пить и не оторвешься.

Хозяин послушал-послушал работника и не устоял перед соблазном отведать чудесного питья. Позвал он сына, и они вместе начали готовить солод.

В скором времени солод был готов. Но где взять хмеля?

— Хмеля много в лесу, — подсказал им работник.

Принесли хмелю. Дрожжей нет. Черт подошел к кадке, плюнул в сусло, сусло зашипело и начало бродить.

— Чтобы каждый раз не ходить в лес, хмель можно растить и в огороде, — продолжал их учить черт в образе работника. — А дрожжи будете брать со дна кадки. Что оседает на дно — это и есть дрожжи.

Когда питье было готово, хозяин с сыном назвали родственников, соседей и всяких других гостей. Черт, предвкушая интересное зрелище, пригласил на него своего старшого.

Не прошло и часа, как в доме будто кто все вверх дном перевернул. Молодые повеселели, старые помолодели. Еле передвигавшие ноги старухи и те пустились в пляс. Вместо барабана пошла в ход печная заслонка — на ней сама хозяйка подыгрывала плясуньям. Кто пляшет, кто поет, а кто уже и в драку полез или под стол сполз и на полу валяется.

Главный черт сидит в уголке, радуется, людские грехи в свою книжечку записывает. Потап, как свой человек, сидит на середине избы и даже ноги вытянул. Хозяйка несла очередной кувшин чудесного напитка, спьяну споткнулась о ноги работника, упала и разбила кувшин. Муж увидел разбитый кувшин, пожалел разлившийся напиток и в сердцах ругнул жену:

— Э, шайтан тебя возьми, не глядишь под ноги, и кувшин разбила, и столько добра разлила.

Сатана и ссору между мужем и женой записал в свою книжечку: для него ведь каждый человечий грех в радость.

Черт, научивший мужика варить пиво, тоже радуется: совратил человека с праведного пути, ввел во грех — значит, ему от старшого и прощение, и похвала.

— Пока они пьяные, они все у меня в руках, — хвастается он перед старшим. — Что хочу, то с ними и сделаю.

Доволен остался сатана работой молодого смышленого черта.

А гости разбрелись в беспамятстве по домам. И только на другой день, протрезвев, стали вспоминать, кто как веселился, кто с кем ругался или того хуже дрался. И все жаловались на головную похмельную боль. Ну, а опохмеляться-то можно было только у того богатого мужика, который их вчера напоил. И когда мужик вышел из дому и пошел улицей — все ему низко кланялись, благодарили за вчерашнее угощение и намекали на новое сегодняшнее.