Жозеп Бадаль - Истории Дядюшки Дуба. Книга 2. Сердце

Сарбатана объяснила, что перво-наперво дедушке для выздоровления необходима кружка драконьего молока. Второе средство показалось Тау и Майе и вовсе странным: стук сердца драконьего императора.

— В вашем дедушке тоже течёт драконья кровь, — добавила она. — Неужто не замечали? В каждом из нас есть что-то чудесное. И каждому требуется нечто необычное.

Так, полоумная Эуриссия могла жить только внутри Сарбатаны, где потихоньку излечивалась от безумия.

Внезапно они услышали: «Пуф!» Испуганный дракончик тщетно отбивался от Эуриссии. Та пыталась засунуть его в мешок, яростно орудуя ручищами, тощими и жёсткими, как лапы насекомого.

— Эуриссия! — одёрнула её Сарбатана. — Дети, а ну-ка, быстро отнимите маленького дракона у этой чудачки! Дело в том, что спятила Эуриссия именно из-за драконов. Угораздило её когда-то влюбиться в прекрасного огненного дракона. С тех пор видеть их спокойно не может!

Тау и Майя бросились вызволять маленького Микоу из рук полоумной Эуриссии. Сарбатана как могла пыталась образумить смутьянку на своём странном языке.

Наконец дракончику удалось расправить крылышки.

— Хвост! — крикнул он. — Взять!

Дети ухватились за бархатистый и нежный драконий хвост. В этот миг они почувствовали, что сделались лёгкими, почти невесомыми. Они поднялись в воздух!

Дракончик всего лишь несколько раз взмахнул крыльями — и они уже парили над землёй! Они поднимались всё выше, выше, прямо к кучевым облакам, плывущим в небе.

— Передавайте привет дедушке Друсу! — крикнула им вслед старая Сарбатана. — Скажите, что, если он когда-нибудь вернётся, я непременно испеку его любимый пирог с мёдом и анисом. Прощайте, прощайте, прощайте!

Глаза Тау и Майи слезились от ветра (полёт был очень быстрым) и от радости. Надо же — они летят! Неужели это происходит на самом деле? Земля, плывущая под ними, напоминала рождественский вертеп.

— Дер-жи-тесь креп-ко! — время от времени говорил маленький Микоу: выглядел он не по-детски сосредоточенным. Но для невесомых Тау и Майи это было совсем не сложно. Они могли бы удержаться одним пальцем!

Поразительно: они в небе! На такой высоте до них не доносились голоса лесных зверей, пение птиц, гул и суета городов. Со всех сторон лишь тишина безбрежных небес и прохладное дыхание неутихающего ветра.

Они пролетали над густыми лесами, над пустыней, над морем. Внизу проплывали тёмные горные хребты, зелёные заливные луга, где могучие буйволы поднимали голову и провожали их взглядом, равнодушно пережёвывая жвачку. Ландшафты меняли цвет. Солнце было ещё высоко, но землю заслонили облака. Постепенно полёт замедлился. Прямо под ними безымянные реки сплетались в серебряную паутину, которая покрывала долину у подножия высокой горы. Туда они и направлялись.

Наконец Микоу приземлился у входа в огромную пещеру.

— Ту-да, — проговорил он. — Мо-ло-ко де-ду-шка Друс! Би-е-ни-е серд-ца!

Майе пришло в голову, что Микоу наверняка устал. Она достала из кармана мешочек с китайским горошком, который получила от дедушки. Дракончик проглотил сразу три горошины, сказал «ап-чхи!», и из носа у него вылетели два фиолетовых облачка. Он мигом взбодрился и потёр лапами мордочку, потому что сам немножко испугался собственного чиха.

На одном из камней Тау заметил паучка Кафку.

— Кафка, и ты здесь? — радостно воскликнул он.

— Ну что, пришли? — уклончиво поинтересовался человечек-паучок и указательным пальцем вывел на камне: «Ну что, пришли?»

— Мы прилетели вместе с Микоу, — начал Тау. — Наш дедушка Друс…

— В таком случае, — перебил его паучок (и тут же записал сказанное), — помните три заповеди: «Ничего не бойся! Ничего не жди! Ни о чём не проси!»

Входя в пещеру, брат и сестра ещё раз повторили заповеди паучка Кафки. Вдруг они их забудут и не смогут помочь дедушке?!

Но, достигнув каменных ворот, они всё же испугались. Прямо перед ними, свернувшись колбасой, возвышался невероятно большой красный дракон. Ворота были высечены из красного камня, который отлично сочетался с цветом кожи могучего существа.

— Не бо-ять-ся… — пропищал крошечный Микоу: сам он свернулся калачиком в Майином рюкзаке и носу не показывал.

Дети остановились перед чудовищем. Они ничего не ждали — ни плохого, ни хорошего, потому что понятия не имели, чего обычно ждут в таких случаях. И ничего не просили, потому что не знали, о чём просят красных драконов. Внутренне они, конечно же, трепетали от ужаса, но не позволяли этому ужасу прорваться наружу: не вопили, не убегали и не падали в обморок. Получается, вели себя так, будто им ничуточки не страшно. Пару раз они глубоко вздохнули и взялись за руки, чтобы поддержать друг друга.