Наталья Урванцева - Волшебный котелок (сборник)

У болота видит чудо.

Дом не дом, а теремок,

На дверях открыт замок.

Так живёт по виду знать.

Видит надпись: «Нужен зять.

Коли ты силён умом,

Проходи желанным в дом».

Входит в терем-теремок,

С красоты убранства взмок –

Всё блестит чистейшим златом,

Знать, невеста тут богата.

Смотрит: женщина- краса –

Златом светится коса,

Не молодушка девица.

И пошло сердечко биться.

Но у старшей очи – лёд.

Он с порога словом гнет:

«Нужен зять? Я буду он».

Бьёт хозяйкам двум поклон.

Та, что старшая, сказала:

«Слов, служивый, будет мало.

Ждёт тебя, солдат, работа:

Иссушить для нас болото.

Срок даю всего три дня.

Не расстраивай меня.

Как исполнишь всё точь-в-точь,

Так получишь сразу дочь».

Ей на это тут Игнат:

«На волшбу я не богат.

Там воды довольно много,

Мне бы помощи немного.

Не по силам испытанье,

Может, смените заданье?

Не колдун я, вот ей-ей».

И креститься перед ней.

Взглядом старшая горит.

Та, что младше, говорит:

«Дам подсказку, так и быть.

Если хочешь дальше жить,

В топь ступай, испей там чай

Да под утро не скучай».

Тут Игнат ей поклонился

И к болоту устремился.

Шёл немало, долго шёл,

Через страх до топи брёл.

Привязалась к нему птичка,

Канарейка-невеличка.

Направляла, песни пела,

Путь показывала смело.

Третий вечер настаёт,

Птичка тихо, но поёт.

Нет воды давно проточной.

Ночь нашёл на кочке прочной.

Темень, выколи хоть глаз.

Он костёрчик в тот же час

Запалил, и глядь вокруг –

В стороне сияет круг

Серебристым ободком,

А на вид был котелком.

Счистить грязь – недолгий труд.

Над костром уже и прут,

А на нём уж котелок.

В нём водицы не чуток,

Не болотной жижи-бражки,

А из чистой, доброй фляжки,

Заварить траву покрепче,

Чтоб осилить ночь полегче.

Тут воде бы закипеть,

Котелок берётся петь,

Он бурлит, кипит, клокочет:

«Что согревший воду хочет?»

Удивился тут Игнат,

Но заданье выдать рад:

«По плечам коли работа,

Иссуши за час болото».

«Так и быть», – бурлит в ответ.

И за час болота нет.

Как болото иссушилось,

Птичка в деву превратилась

С золотистою косицей,

Говорит, сама боится:

«Не рассчитывай, солдат,

Что теперь женой богат.

Мать моя – колдунья злая,

Вера слову – никакая.

Поспешим отсюда прочь,

А не то погубит ночь.

Больно ты мне сердцу мил».

Котелок Игнат схватил,

Тут же за руку девицу

И домой скорей стремится –

От земли родимый дух

Защитит от злобы двух.

Путь идёт то лог, то кочка,

Тяжела дорога ночкой.

Вот к утру крадётся ночь,

Говорит колдуньи дочь:

«Мать моя уже очнулась

И лисицей обернулась.

Нас догонит. Вот беда.

Нам поможет лишь вода».

Здесь Игнат не растерялся –

Костерок трещать принялся.

Котелок бурлит, клокочет:

«Что согревший воду хочет?»

Говорит ему Игнат:

«На желанья я богат,

Но пока что от беды

Сделай озеро воды

Между нами и лисицей,

Что сгубить двоих стремится».

Котелок ему в ответ:

«Проще дела нынче нет» –

Гладь озёрная сверкает.

Тут служивый не зевает,

Хвать за дужку котелок

И с невестой со всех ног.

А колдунья, видя гладь,

Приступила колдовать.

Из лисицы рыбкой стала,

Да и в озеро упала.

Поспешает их догнать,

Чтобы дочь домой забрать.

Путь-дорога по холмам,

Молвит дева: «Худо к нам.

Обернулась мать волчицей

И сюда с разлукой мчится».

Здесь солдат костёр опять –

Котелку заданье дать.

Треск костра, кипит водица,

Котелок словцом бурлится:

«Что согревший воду хочет?»

Тут служивый не бормочет:

«Ты поменьше говори,

Реку быструю твори,

Чтобы вплавь не переплыть,

Берегам крутыми быть,

Между нами и волчицей,

Разлучить что нас стремится».

Котелок не смог сдержаться,

Тут же выдал: «Рад стараться!»

За спиной уже река.

Двое – в резвые бега.

Вот и солнце. Кончен бег.

Дом родимый – оберег.

Тут бы радость – к дому гость.

Взглядом давит, точит злость.

Котелок Игнат – на печь

И даёт колдунье речь:

«Здрава будь, невесты мать.

Нам худого тут не нать.

Не гляди на нас войной –

Я вояка заводной.

Видел надпись: “Нужен зять”,

Вот он я, осталось взять.

Ради дочки станьте проще,

Мамой ей, а мне же тёщей.

Не смотрите так упрямо,

В дом добром входите, мама.

Хлеб покушай, выпей чай,

Только больше не серчай».