Любовь Чабина - Сказки-притчи для детей и не только

И они трудились и трудились – с утра до ночи.

Однажды окликнул даровых работников сосед:

– Отдохните, ребятки, разговор есть!

И поведал свою боль-кручину:

– Смотрю я на вас и диву даюсь – никто долго с Катериной общаться не мог, а у вас получилось! Она с детского садика горлом брала в любом споре, в любом конфликте. Иначе и жить-то не умеет. На ней жениться никто, кроме меня, из-за этого не хочет, хотя в остальном всем взяла.

– А ты чего не женишься?

– Стыдно сказать, но боюсь. Мне мать, когда заметила, что я на Катю поглядываю, сразу сказала, что такую любить – только жизнь губить. Она, и верно, без скандала ни дня не может. Как вы с ней сладить умудрились?

– Просто: пашем весь день, с ней не спорим. А вечером так устанем, что поедим и засыпаем сразу. Ей и ругаться некогда! А работы там непочатый край: избушка и та вся перекосилась!

– Тогда, ребятушки, вы ко мне вечерком зайдите в гости, между словом хорошее что-нибудь про Катюшу маме моей расскажите. Христа ради прошу. Я ж вовсе спорить не могу – даже с мамой.

– С Катей твоей только такой и сладит! – засмеялись Иван с Философом и пообещали зайти вечерком.

Пообещали, зашли, погостевали и… передали все недоделанные работы соседу. А сами отправились дальше – Правду искать.

Мнень пыхтел, сосредоточенно отбиваясь от постороннего беса:

– Ты чего пристал?

– А ты моего Философа с пути-погибели куда заманил?

– Не волнуйся ты: он Ивана моего с пути истины собьёт – это ж такой грех замечательный на нём повиснет! Тебе же лучше!

– А если с Иваном останется? А если они Правду найдут? Смотри, ты от меня тогда и в аду не спрячешься!

Коля подозрительно оглядел необозримое пространство, раскинувшееся перед ним. Вроде бы всё было в порядке: ни бочек, ни ям, ничего другого страшного не видать. Николай вздохнул и пошёл вперёд.

Пыль тропинки ласково обнимала уставшие ноги, щекотно пробираясь сквозь пальцы; прохладный ветерок овевал лицо нежным дуновением; казалось, что даже каменные своды подземного царства пропустили к мальчику живительные солнечные лучи.

– Как хорошо! – Коля смотрел по сторонам и не успевал удивляться всё новым и новым, возникающим по сторонам видам: то морской прибой, то берёзовый лес, то лужайка, усыпанная цветами…

Впервые за много дней Коле очень захотелось спать. Он попытался выбрать наиболее подходящее для отдыха место, но глаза слипались так настойчиво, что он понял, что ни до берёзки, ни до беседки ему уже не дойти, и потому решил просто улечься на широкой пыльной тропе – на минутку, чтобы чуть-чуть отдохнуть.

Посмотрев вниз, ахнул – нежная пыль проглотила его ноги уже по колени!

– Это что же – меня засосёт тропа? Или трава? Или всё, что здесь есть?

Но сон упрямо смеживал веки. Коля полз по-пластунски, чтобы не проваливаться, постоянно щипая себя и царапая, борясь со сном, а сбоку слышались ехидненькие пояснения домового беса:

– Это ленивое поле: сколько часов переспал-переотдыхал в своей жизни, столько и придётся пробираться, недоспав-недоотдохнув. У тебя, как видишь, безделья в жизни хватало!

Долго ли, коротко ли, но старая истина подтвердилась: любая дорога имеет конец. Тропа оборвалась у шикарно накрытого стола: фрукты-ягоды громоздились на высоких вазах, газировки всех сортов топорщили горлышки бутылок над колбасами, тортами и другими самыми разнообразными лакомствами. Было, пожалуй, всё, кроме каши, супов и хлеба.

– Это мне типа награда за стойкость? – Коля был приятно удивлён.

– Да, это тебе, но не за стойкость, а за то, что ты всегда был истинным ценителем вкусной еды и никогда не мог устоять перед лакомствами! Поздравляю, ты достиг мытарства чревоугодия и не минуешь его, пока всё это не съешь!

– Да мне за сто лет не съесть столько! – аппетит мальчика тут же испарился.

– Не ври: за двенадцать лет в том мире ты прекрасно всё это одолел!

Коля аккуратно отщипнул от кисти ягодку винограда, надкусил и тут же выплюнул:

– Её что, уже кто-то ел?

– Разумеется, её ел ты!

– Невозможно же есть то, что уже переварено!

– А зачем ты перевёл столько еды напрасно? Там, где достаточно одного кусочка торта, ты давился, но проглатывал три – портил продукт, вредя и своему здоровью, и пожирая то, что должно было напитать других или тебя же, но позже. Ешь теперь!

И Коля стал есть – давился, плакал, рвота захлёстывала его, но желудок оставался почему-то пустым и лишь беспомощно, но больно судорожно сжимался.