Алан Милн - Винни-Пух

Экспедиция тем временем подошла к ручью, который извивался и журчал меж обрывистых скалистых берегов, так что Кристофер Робин сразу оценил опасность.

— Это самое что ни на есть подходящее место для засады, — предупредил он.

— О каких это садах он говорит? — шёпотом спросил Пух у Хрюки. — Может, там растёт клубника или малина?

— Мой дорогой Пух, — заметила Сова, как обычно, назидательным тоном, — должно быть, ты не знаешь значения слова засада?

— Сова, — обернувшись, Хрюка сурово глянул на неё, — Пух ведь шептался со мной, а не с тобой, поэтому тебе совсем не обязательно…

— Засада — это что-то вроде сюрприза, — Сова предпочла пропустить замечание Хрюки мимо ушей.

— Куст малины или грядка клубники иной раз тоже сюрприз, и очень даже приятный, — пробормотал Пух себе под нос.

— Я как раз собирался объяснить Пуху, что засада — это в некотором роде сюрприз, — Хрюка всё смотрел на Сову.

— Когда люди внезапно наскакивают на тебя, это и есть засада, — указала Сова.

— Засада, Пух, это когда люди внезапно наскакивают на тебя, — объяснил Хрюка.

Пух, который теперь точно знал, что такое засада, отметил, однако, что внезапно наскочить может и какой-нибудь колючий куст, как случилось в тот день, когда он упал с дерева в терновник, а потом шесть дней вытаскивал из носа колючки.

— Мы не говорим о колючих кустах, — в голосе Совы явственно слышались сердитые нотки.

— А я говорю, — ответил на это Винни-Пух.

Они осторожно двинулись верх по течению, перебираясь от валуна к валуну, и вскоре вышли к тому месту, где берега раздавались в стороны, так что вдоль воды тянулась полоска травы, на которой можно было посидеть и отдохнуть. Как только Кристофер Робин увидел зелёную полоску, он скомандовал: «Привал!» — и все дружно уселись отдыхать.

— Я думаю, — решил Кристофер Робин, — мы должны съесть всю нашу провизию, чтобы дальше идти налегке.

— Съесть наше что? — переспросил Пух.

— То, что мы принесли с собой, — ответил ему Хрюка, готовясь приступить к делу.

— Идея хорошая, — согласился Пух, и тоже взялся за дело.

— Все захватили с собой еду? — с набитым ртом спросил Кристофер Робин.

— Все, кроме Иа, — ответил ему Иа. — Как обычно, — он меланхолично оглядел остальных. — Полагаю, никто из вас случайно не сидит на репейнике?

— Кажется, я сижу, — подал голос Пух. — Ой! — он вскочил, посмотрел на то место, где только что сидел. — Так оно и есть.

— Спасибо, Пух. Надеюсь, больше этот репейник тебе не нужен? — Иа перебрался к тому месту, где только что сидел Пух, и принялся за еду.

— От сидения на репейнике, знаете ли, пользы ему никакой, — Иа говорил и жевал одновременно. — От этого он только теряет сочность. В следующий раз прошу вас всех это учесть. Чуточка внимания, заботы о нуждах других дорогого стоят.

Перекусив, Кристофер Робин что-то шепнул на ухо Кролику, на что Кролик ответил: «Да, да, конечно», — и вдвоём они отошли на несколько шагов верх по течению ручья.

— Я не хочу, чтобы это слышали остальные, — доверительно начал Кристофер Робин.

— И правильно, — Кролик раздулся от гордости.

— Дело в том… я тут подумал… Кролик, ты, наверное, не знаешь, каков из себя Северный Полюс.

— Ну, — Кролик начал поглаживать усы, — раз уж ты меня спрашиваешь…

— Я когда-то знал, да только теперь подзабыл, — Кристофер Робин с надеждой смотрел на Кролика.

— Странное дело, — задумчиво ответил Кролик. — Я ведь тоже когда-то знал, а теперь… Ну надо же, совсем вылетело из головы.

— Это такое место, через которое проходит земная ось. Наверное, это просто палка, воткнутая в землю.

— Точно, палка, — кивнул Кролик. — Насчёт земной оси ты, конечно, прав. Раз она земная, значит, воткнута в землю, а конец торчит из неё, словно палка.

— Да, именно так я и думал.

— Вопрос только в том, где она воткнута.

С тем они и вернулись к остальным. Хрюка лежал на спине и сладко спал. Ру умывался в ручье, а Кенга гордо объясняла каждому, кто хотел её слушать, что Крошка Ру впервые в жизни самостоятельно моет мордочку. Тем временем Сова рассказывала Кенге интересную историю, в которой то и дело мелькали длинные и сложные слова, типа «энциклопедия» и «рододендрон», но Кенга её не слушала.

— Не одобряю я всех этих умываний, — ворчал Иа. — А тут ещё новая мода — уши. Какая-то ерунда. Как по-твоему, Пух?

— Я думаю… — только и успел сказать Пух.

Но мыслей Пуха по этому поводу мы никогда не узнаем, потому что в этот самый момент Крошка внезапно пискнул, потом послышался всплеск и громкий испуганный вскрик Кенги.