Туве Янссон: Комета прилетает

– Это что еще там такое? – удивился папа.

На траве сидел кто-то мокрый, несчастный, усатый и большеглазый.

– Я, – раздался слабый голос, – Выхухоль, бездомное существо. Половина моего дома рухнула, когда вы строили мост через реку. Это, конечно, не так уж важно. А другую половину унес ливень. Это, право, тоже совсем не важно. Ведь философу все равно, будет он жить или умрет. Но после такой простуды я, по совести говоря, не знаю, что со мной станется.

– Мне ужасно жаль… – ответил папа. – Я не знал, что вы живете под мостом. Входите, пожалуйста, в дом. Моя супруга, без сомнения, постелет вам где-нибудь.

– Мне не нужна кровать, – грустно сказал философ. – Кровати – это роскошь. Мне хорошо жилось в самой обыкновенной дыре. Правда, философу все равно, хорошо ему или плохо. Но что ни говори, дыра была хоть куда.

Бездомный философ стряхнул с себя воду и прислушался.

– Что это за дом? – спросил Выхухоль.

– Самый обыкновенный муми-дом, – ответил папа. – Я сам построил его. Не желаете ли стаканчик яблочного вина? Очень помогает от простуды.

– Это совершенно лишнее, – ответил гость. – Но пожалуй, не помешает.

Папа Муми-тролля прокрался на цыпочках в кухню и открыл шкаф, не зажигая свет. Он потянулся, пытаясь нашарить бутылку с яблочным вином на верхней полке. Шарил-шарил и вдруг уронил глиняную миску. Она упала со страшным грохотом.

Весь дом проснулся. Послышались голоса, захлопали двери, прибежала мама Муми-тролля со свечой в лапе.

– Ах, это всего лишь ты! – воскликнула она. – А я думала, какой-нибудь злодей.

– Я хотел достать бутылку яблочного вина, – объяснил папа, – а какой-то осел поставил эту дурацкую миску на самый край полки.

– И хорошо, что она разбилась, – успокоила его мама. – Это была ужасно некрасивая миска. Встань лучше на стул. И налей и мне рюмочку.

Папа встал на стул, достал бутылку и три рюмки.

– А для кого это третья? – удивилась мама.

– У нас гостит Выхухоль, – ответил папа. – Его дом рухнул, теперь он будет жить у нас.

Они зажгли керосиновую лампу на веранде и выпили по рюмочке. Муми-троллю и Сниффу разрешили тоже посидеть с ними и выпить молока. Дождик продолжал танцевать по крыше, а ветер вконец разбушевался. Он завывал в печной трубе, а печные заслонки жалобно дребезжали.

Выхухоль уткнулся носом в окно веранды и уставился в темноту.

– Это ненатуральный дождь, – сказал гость.

– А разве не все дожди натуральные? – удивился папа. – Не хотите ли еще рюмочку?

– Пожалуй, только не полную. Спасибо-спасибо. Мне уже гораздо лучше. Конец света не слишком беспокоит меня, но все же не хочется гибнуть с холодным брюхом.

– Ну что вы! – испугалась мама. – Наводнения не будет, я уверена.

Философ фыркнул.

– Вы не знаете, госпожа, о чем я говорю. Разве вы не ощущали что-то странное в воздухе последнее время? У вас не было предчувствий? Мурашки не бегают у вас по затылку?

– Нет, – удивилась мама.

– А что, нас поджидает какая-нибудь ужасность?! – прошептал Снифф, широко раскрыв глаза.

– Кто знает?.. – пробормотал Выхухоль. – Космос велик, а Земля ужасно маленькая и жалкая.

– Я думаю, нам пора ложиться спать, – поспешно сказала мама. – Вредно рассказывать на ночь страшные истории.

Чуть погодя огни были погашены, и все в доме уснули. Но дождь лил, и ветер бушевал до самого утра.

Погода на следующий день была пасмурная. Муми-тролль проснулся и вышел в тихий мокрый сад. Ветер стих, дождь перестал лить. Но все выглядело как-то по-другому. Он долго стоял, озираясь по сторонам и принюхиваясь, прежде чем догадался, в чем дело.

Все стало серым! Не только небо и река, но и деревья, земля, дом! Все стало совершенно серым и выглядело удручающим, каким-то мертвым.

– Какой ужас… – медленно произнес Муми-тролль. – Какой ужас!

Под серыми яблонями в сером папином гамаке он увидел Выхухоля.

Выхухоль, выйдя пораньше из дома, пошел к гамаку Муми-папы, улегся в него и уставился на серые яблони.

– Послушайте! – крикнул Муми-тролль. – Что случилось? Отчего все стало серым?

– Не мешай мне, – раздалось из гамака. – Бегай и играй. Играй, покуда можно. Мы ничего не сможем поделать, нужно принимать все философски.