Туве Янссон - Волшебная зима

Ну а самое главное – это ледоход; такое замечательное событие обойти никак нельзя.

И вот наступил таинственный месяц. Он принес яркие солнечные дни, капель с крыш, ветры и мчащиеся тучи, лютую стужу по ночам, твердый снежный наст и ослепительный лунный свет. Муми-тролль бегал по долине вне себя от гордости и ожидания.

Пришла весна, но вовсе не такая, какую он себе представлял. Вовсе не та весна, что освободила его от чуждого и враждебного мира, а весна – естественное продолжение того нового и удивительного, что он преодолел и с чем сумел освоиться.

Муми-тролль надеялся, что весна будет долгой и он сможет сохранить чувство ожидания как можно дольше. Каждое утро он почти боялся величайшего чуда – а вдруг кто-то из его семейства проснется.

Он осторожно передвигался по гостиной, боясь на что-нибудь наткнуться. А потом мчался в долину, вдыхал новые запахи и смотрел, что случилось за это время.

С южной стороны дровяного сарая начал оголяться клочок земли. Березки оделись нежной красноватой дымкой, видной только на расстоянии. Солнце припекало сугробы, которые стали совсем прозрачными и потрескивали, точно стекло. А лед потемнел, словно сквозь него просвечивала морская синева.

Малышка Мю по-прежнему каталась на самодельных коньках – всюду, где еще можно было кататься. Вместо крышек от банок она приспособила к ботинкам поставленные ребром кухонные ножи.

Муми-тролль видел даже восьмерки, которые она выписывала своими коньками, но саму малышку Мю никогда не встречал.

Она всегда умела развлекаться одна, и что бы она ни думала о весне и как бы она ей ни нравилась, у малышки Мю не было ни малейшего желания высказываться по этому поводу.

Туу-тикки занималась весенней уборкой в купальне.

Она дочиста выскребла все красные и зеленые оконные стекольца, чтобы первой весенней мухе было приятно сесть на них, она развесила на солнце купальные халаты и пыталась починить резинового хемуля.

– Теперь купальня снова станет купальней, – сказала она. – Чуть позднее, когда наступит тепло и все зазеленеет, ты будешь лежать на нагретых солнцем мостках купальни и слушать, как волны плещутся о берег…

– Почему ты не говорила об этом зимой? – спросил Муми-тролль. – Это утешило бы меня.

Я сказал: «Здесь росли яблоки». А ты ответила: «Теперь здесь растет снег». Разве ты не поняла, что я сразу захандрил?

Туу-тикки пожала плечами.

– Нужно доходить до всего своим умом, – сказала она, – и переживать все тоже одному.

Солнце припекало все жарче.

Оно пробуравило небольшие ямки и канальцы во льду, и море подо льдом, волнуясь, стремилось наверх.

На горизонте странствовали взад-вперед бури и ураганы.

По ночам Муми-тролль слышал, как в спящем доме что-то щелкает и трещит.

Предок не подавал признаков жизни. Он закрыл за собой печные вьюшки и, быть может, перенесся в другие времена, те, что были тысячу лет назад. Шнурок от вьюшки, вместе с кисточкой, бисером и прочей роскошью, исчез в щелке между изразцовой печью и стеной.

«Шнурок ему понравился», – подумал Муми-тролль. Теперь он уже больше не спал в корзине с древесной стружкой, а перебрался на свою кровать. По утрам солнце все глубже и глубже заглядывало в гостиную, удивленно освещая паутину и хлопья пыли. Самые крупные, сбившиеся в клубок хлопья Муми-тролль выносил на веранду, а мелким и легким позволял кататься взад-вперед как им вздумается.

В полдень земля под окном, выходящим на юг, нагрелась. В глубине ее зашевелились коричневые луковицы цветов и крохотные корни растений, которые жадно впитывали тающий снег.

А однажды, ветреным днем, до того как наступить сумеркам, послышался сильный и величественный грохот в открытом море.

– Ага, – сказала Туу-тикки, ставя чашку с чаем на стол. – Вот и весенняя канонада.

Лед медленно вздыбился, и снова раздался грохот.

Муми-тролль выскочил из купальни и стоял, прислушиваясь, на теплом ветру.

– Посмотри, вот наступает море, – сказала за его спиной Туу-тикки.

Далеко-далеко в море шипели белопенные волны, сердитые, голодные, поглощавшие одну за другой глыбы зимнего льда.

Но вот ближе к берегу лед раскололся, черные трещины разбежались в разные стороны, а потом исчезли из виду. Море вздыбилось снова. И снова по льду разбежались трещины. Они становились все шире и шире.