Туве Янссон - В конце ноября

«Какая несправедливость! – думала Филифьонка. – Никто из моих знакомых не попадает в подобные истории. Никто, кроме меня!»

Перепуганная, она помчалась длинными прыжками к палатке, дернула закрытую дверцу и с отчаянием прошептала:

– Открой, открой… Это я, Филифьонка!

Только в палатке она почувствовала себя увереннее. Она опустилась на спальный мешок, обхватила колени лапами и сказала:

– Теперь они вышли на свободу. Их выпустили из платяного шкафа, и сейчас они могут быть где угодно… Миллионы насекомых притаились и ждут…

– А кто-нибудь еще видел их? – осторожно спросил Снусмумрик.

– Конечно нет! – раздраженно ответила Филифьонка. – Ведь это они меня поджидают!

Снусмумрик выколотил свою трубку и попытался найти подходящие слова. Удары грома послышались снова.

– Не вздумай говорить, что сейчас будет гроза, – угрюмо сказала Филифьонка. – Не говори, что насекомые давно уползли, или что их вовсе не было, или что они маленькие и безобидные, – мне это вовсе не поможет.

Снусмумрик взглянул ей прямо в глаза и заявил:

– Есть одно место, куда они никогда не заползут, это кухня. Туда они никогда не явятся.

– Ты в этом уверен? – строго спросила Филифьонка.

– Я это знаю, – заверил Снусмумрик.

Снова ударил гром, теперь уже совсем близко. Снусмумрик взглянул на Филифьонку и ухмыльнулся.

– Все-таки будет гроза, – сказал он.

И действительно, с моря пришла сильная гроза. Блистали белые и фиолетовые молнии, он никогда не видел так много красивых молний. Внезапно долина погрузилась во тьму. Филифьонка подобрала юбки, засеменила через сад к дому и захлопнула за собой кухонную дверь.

Снусмумрик поднял мордочку и принюхался, воздух был холодный, как железо. Пахло электричеством. Теперь молнии струились параллельными столбами света и у самой земли рассыпались на большие дрожащие пучки. Вся долина была пронизана их ослепительным светом! Снусмумрик топал лапами от радости и восхищения. Он ждал шквала ветра и дождя, но они не приходили. Лишь раскаты грома раздавались между горными вершинами, казалось, огромные тяжелые шары катались взад и вперед по небу, и пахло паленым. Вот раздался последний торжествующий аккорд, и все затихло. Наступила полная тишина, молнии больше не сверкали.

«Удивительная гроза, – подумал Снусмумрик, – интересно, куда ударила молния?»

И в тот же миг раздался страшный рев, от которого у Снусмумрика по спине поползли мурашки. Кричали у излучины реки. Неужели молния ударила в Онкельскрута?

Когда Снусмумрик прибежал туда, Онкельскрут подпрыгивал на месте, держа обеими лапами окуня.

– Рыба! Рыба! – орал он. – Я поймал рыбу! Как ты думаешь, что лучше: сварить его или зажарить? А есть здесь коптильня? Может ли кто-нибудь приготовить эту рыбу как следует?

– Филифьонка! – сказал Снусмумрик и засмеялся. – Одна только Филифьонка может приготовить твою рыбу.

На стук Филифьонка высунула свою дрожащую мордочку и пошевелила усиками. Она впустила Снусмумрика, задвинула засов и прошептала: «Мне кажется, я справилась».

Снусмумрик кивнул, он понял, что она имеет в виду не грозу.

– Онкельскрут впервые поймал рыбу, – сказал он. – Правда ли, что только хемули умеют ее готовить?

– Конечно нет! – воскликнула Филифьонка. – Только филифьонки умеют готовить рыбные блюда, и Хемулю это известно.

– Но навряд ли ты сумеешь сделать так, чтобы ее хватило на всех, – грустно возразил Снусмумрик.

– Вот как? Ты так думаешь? – возмутилась Филифьонка и бесцеремонно выхватила у него из лап окуня. – Хотела бы я видеть ту рыбку, которую не смогла бы разделить на шесть персон! – Она распахнула кухонную дверь и серьезно сказала: – А теперь уходи, я не люблю, когда мне мешают во время готовки.

– Ага! – воскликнул Онкельскрут, подглядывавший в дверную щель. – Стало быть, она может готовить! – И вошел в кухню.

Филифьонка опустила рыбу на пол.

– Но ведь сегодня день отца! – пробормотал Снусмумрик.

– Ты уверен в этом? – спросила Филифьонка с сомнением в голосе. Она строго посмотрела на Онкельскрута и спросила: – А у тебя есть дети?

– Нет ни одного ребенка! Я не люблю родственников. У меня есть только правнуки, но их я забыл.