Миколас Слуцкис - Волшебная чернильница [Повесть о необыкновенных приключениях и размышлениях Колобка и Колышка]

— Всем! Всем! Всем!

— Это радио, не бойся! — Колобок вспомнил объяснение писателя.

Взявшись за руки, друзья на цыпочках подкрались к открытому окну. Раз-два — взобрались на подоконник и соскочили внутрь. В углу комнаты, на столике, трещало радио — не радио: какой-то блестящий ящик с зеркалом. В синеватом зеркале, то исчезая, то появляясь вновь, прыгала голова обыкновенного человека, а не какого-то страшного великана. Однако голос метался и гремел, не умещаясь в ящике и комнате.

Бояться голоса было нечего, — ведь он заперт в ящике! Неподалеку, удобно устроившись в кресле, дремала старушка с вязаньем в руках.

Ее тоже можно было не бояться, если она не просыпалась даже от такого шума.

— Всем! Всем! Всем! — кричал человек, и его тщательно причесанные волосы блестели, как волны озера. — Сообщаем — случилось большое несчастье. По одной из красивейших аллей города — аллее Роз — шла школьница Раса Храбрите, известная шалунья и драчунья, она же чемпион по плаванию. Правда, она выбрала не самую короткую дорогу к дому — вокруг всего города! Дело в том, что она разыскивала каких-то спрятавшихся человечков… Что это за человечки, она не говорит. Вдруг Раса услышала чей-то крик. Подбежав к дому, она увидела клубы дыма и поняла, что возник пожар! В огне металась совсем маленькая девочка. Эту девочку тоже многие знают, Ее зовут Салюте, Сале и Саломея…

— Ой, ой! Как страшно! — запричитал Колобок и заткнул уши.

— Слушай! Может, ничего плохого еще не случилось? — успокаивал его Колышек. — Не растаял от дождя, так хочешь раскиснуть от слез?

— Всем! Всем! Всем! — выкрикивал человек из зеркала (это был, как вы уже догадались, не зеркало, а экран телевизора). — Отважная Раса не испугалась. Она выбила окно и прыгнула в огонь, как в воду. Героическими усилиями ей удалось пробиться сквозь дым и вынести Салюте. Вскоре подоспели наши славные пожарники. Мощной струей воды они погасили пламя…

— Видишь, все кончилось благополучно! — подтолкнул Колышек Колобка в размокший бок.

— Сообщаем всем, всем, всем, что Салюте здорова. А мужественную Расу на скорой помощи доставили в больницу. Спасая Салюте, она получила сильные ожоги…

— Какой ужас! Наша Раса… Милая Раса обожжена…

Колобок всхлипывал, и по его круглому, блестящему лицу катились большие слезы. Он достал из кармана отрезанную косу и стал нежно гладить ее, словно обожженную руку Расы.

— Шшш… не мешай слушать! — шикал на него Колышек, сам чуть не плача. Правда, он не был влюблен ни в Расу, ни в Салюте. Но он впервые видел, как его приятель плачет…

— Всем! Всем! Всем! — между тем не жалел голоса человек с волосами, похожими на волны в озере.

А был это не кто иной, как диктор телевидения. — Врачи ждут помощи… Откликнитесь все, у кого были ожоги. Требуется кровь для переливания и здоровая кожа для ран Расы. Откликнитесь, откликнитесь!

Экран замерцал и погас. Старушка по-прежнему дремала. Колышек и Колобок подскочили к ящику, но тщетно искали они пропавшее зеркало. Вместо него поблескивало обыкновенное серое стекло.

— Спрячемся под стол и будем ждать. Может быть, еще что-нибудь скажут? — предложил Колышек, который не терял голову, а Колобок лишь горько вздыхал и ломал руки, не зная за что взяться. Он жалел, что родился в печи и нет у него ни кожи, ни крови. Он бы с радостью отдал все-все отважной Расе — спасительнице правдивой Салюте… Какая она славная, Раса! Только она могла так поступить — смело прыгнуть в огонь…

Но телевизор умолк и больше ничего не сообщил ни о славном подвиге Расы, ни о ее тяжелом состоянии. Утомленные человечки свернулись под столом и заснули, измученные не столько долгим путешествием, сколько горем.

Едва рассвело, Колобок и Колышек проснулись. Потянулась и седая старушка в кресле, ощупью поискала сползшие очки и выпавшее из рук вязанье. Даже жаль ее стало — так беспомощно похлопывала она вокруг себя худенькими руками.

Колобок поднял очки и подал ей.

Старушка взяла их, любезно поблагодарила и только тут поняла, что в комнате кто-то есть.

— Вздремнула часок, — стала оправдываться она, ничуть не рассердившись на незваных гостей. — А вам не трудно было пробираться в окно?