Памела Трэверс - Мэри Поппинс (перевод Б. Заходера)

— Он говорит, что вернётся только при условии, что вы никогда не будете его заставлять носить пальто и не станете посылать к парикмахеру. Это его последнее слово! — сказала Мэри Поппинс.

Наступило молчание.

— Что ж, очень хорошо, — сказала мисс Ларк наконец. — Но я тебя предупреждаю, Эдуард: если ты простудишься и умрёшь, пеняй на себя!

С этими словами она повернулась и величественно зашагала в дом, по дороге глотая слёзы и шмыгая носом.

Эдуард наклонил голову к Варфоломею, словно говоря: «Пошли!»

И обе собаки бок о бок не спеша проследовали по садовой дорожке, подняв хвосты, как флаги, и вошли в дом следом за мисс Ларк.

— Да, как видишь, он оказался не таким уж ничтожеством, — сказала Джейн, когда ребята поднимались в детскую.

— Нет! — согласился Майкл. — Но как ты думаешь, откуда Мэри Поппинс это знала?

— Не знаю, — сказала Джейн. — А она нам никогда-никогда не скажет. Никогда…

У Джейн болело ухо. Она лежала в постели, и голова у неё была повязана цветным платком Мэри Поппинс.

— А что ты чувствуешь? — поинтересовался Майкл.

— Как будто у меня в голове пушки стреляют, — ответила Джейн.

— Настоящие пушки?

— Нет, хлопушки!

— Ого! — завистливо сказал Майкл. И ему почти захотелось, чтобы у него тоже заболело ухо. — Хочешь, я тебе почитаю вслух? — сказал он, подходя к книжной полке.

— Нет, мне очень больно, — ответила Джейн, хватаясь за ухо.

— Тогда хочешь, я сяду у окошка и буду тебе говорить, что делается на улице?

— Да, валяй, — сказала Джейн.

И вот Майкл сел на подоконник и стал рассказывать Джейн обо всём, что происходило в переулке. Иногда это было совсем неинтересно, а иногда — чрезвычайно интересно.

— Вот Адмирал Бум! — говорил он. — Он вышел из дома и куда-то спешит. Подходит, подходит… Нос у него сегодня красный-красный. Ой, на нём цилиндр! Вот он проходит мимо нашего дома.

— А говорит он: «Лопни моя селезёнка»? — спросила Джейн.

— Мне не слышно. Но, наверно, говорит… Вторая горничная мисс Ларк вышла в сад. А в нашем саду Робертсон Эй подметает листья и смотрит на неё через забор. А теперь он сел отдохнуть.

— У него больное сердце, — сказала Джейн.

— Откуда ты знаешь?

— Он мне сам сказал. Он сказал, доктор велел ему работать как можно меньше. А папа сказал, если Робертсон Эй послушается доктора, он его уволит… Ой, как трещит и стреляет! — крикнула она, снова хватаясь за ухо.

— Ого-го! — завопил вдруг Майкл в величайшем возбуждении.

— Что случилось? — закричала Джейн, садясь в постели. — Скажи скорей!

— Потрясающая вещь! По нашему переулку идёт корова! — ответил Майкл, прыгая по подоконнику.

— Корова? В городе? Настоящая корова? Вот чудеса! Мэри Поппинс! Майкл говорит, у нас в переулке — корова!

— Да-да! Идёт тихо-тихо, заглядывает во все ворота и всё осматривает. Как будто что-то потеряла и ищет!

— Ой, как жалко, что я не могу посмотреть! — грустно сказала Джейн.

Мэри Поппинс подошла к окну.

— Глядите! — сказал Майкл, показывая вниз. — Корова!

— Вот странно, правда?

Мэри Поппинс бросила вниз быстрый, пронзительный взгляд и вздрогнула от удивления.

— Тут нет ничего странного, — сказала она, обернувшись к Джейн и Майклу. — Ровно ничего! Я знаю эту корову. Она была большой приятельницей моей матери, и я буду вам очень обязана, если вы будете разговаривать с ней вежливо.

Разгладив фартук, она строго посмотрела на ребят.

— А вы давно её знаете? — спросил Майкл, стараясь говорить как можно вежливее в надежде услышать ещё что-нибудь про корову.

— Ещё до того, как она побывала у Короля, — сказала Мэри Поппинс.

— А давно это было? — спросила Джейн самым нежным голосом, каким умела.

Мэри Поппинс смотрела куда-то вдаль. Глаза её видели что-то, чего никто не мог рассмотреть. Джейн и Майкл затаили дыхание и ждали.

— Давным-давно, — начала Мэри Поппинс задумчивым тоном сказочника. Она сделала паузу, словно вспоминая события, случившиеся много-много веков назад. Потом продолжала, мечтательно глядя невидящими глазами прямо перед собой.

«Рыжая Корова — вот как её звали. И была она очень важной и богатой коровой, рассказывала моя мать. Она жила на самом лучшем лугу во всей округе — на большом лугу, который весь зарос лютиками размером с блюдечко и одуванчиками, стоявшими ровными рядами, как солдаты. И, когда она съедала голову одного солдатика, на его месте сразу вырастал другой, в зелёном военном мундире и в жёлтом кивере.