Борис Заходер: Отшельник и Роза

Он был по-своему прав, потому что Скату гораздо легче ловить ту Добычу, которая ползает, чем ту, которая плавает…

В глубине Моря, где царит вечная тьма. Отшельник увидел светлую точку и обрадованный поплыл к ней. Это оказалась Глубоководная Рыба с таким трудным названием, что она и сама его никак не могла запомнить. Увидев Отшельника, она стала манить его своей светящейся удочкой, и плохо бы ему пришлось, если бы он соблазнился приманкой, потому что пасть у Глубоководной Рыбы была ещё страшнее, чем у Ската…

Он познакомился с Голотурией и попытался заговорить с ней, но трусливая Голотурия с испугу вывернулась наизнанку и выстрелила в него собственными внутренностями, потому что она приняла Отшельника за Врага, а Голотурии всегда так откупаются от врагов…

Он попытался подружиться с красивой Медузой, но она оказалась совсем глупой да вдобавок ядовитой, и он едва успел увернуться от её ядовитых щупалец.

Словом, сколько он ни искал, он ничего не нашёл: одни — боялись его, другие — смеялись над ним, третьи — старались его съесть, а уж, конечно, ни тех, ни других нельзя считать настоящими Друзьями!

Наконец усталый и очень-очень грустный он присел отдохнуть и сказал:

— Вот я обошёл всё дно морское и нигде не нашёл Друга, и Море по-прежнему серое. Наверное, для меня оно всегда будет серым. Ах, если бы я мог, я бы утопился!..

И тут он услышал, как кто-то с тяжёлым вздохом, словно эхо, повторил:

— Ах, если бы я могла, я бы утопилась…

Отшельник оглянулся (вернее, просто повёл по сторонам глазами, ведь они у него, как ты помнишь, на стебельках) и никого не увидел. Никого, кроме Розы — Морской Розы. Но ведь Морские Розы — учёные люди называют их актиниями, хотя они и не цветы — вздыхать не могут?

Но вздох повторился, а потом послышалось всхлипывание (а ведь кругом никого не было, кроме Морской Розы).

— Это ты плачешь? — удивлённо спросил Отшельник (он чуть было не прибавил: «А разве ты умеешь?», но вовремя удержался).

Роза ничего не ответила, но так как она заплакала ещё громче, то ответа, в сущности, и не требовалось.

— Почему ты плачешь? Тебя кто-нибудь обидел? — спросил Отшельник (ведь не только тело, но и сердце у него было мягкое).

— Никто не смеет меня обидеть, — сказала Роза. — Никто во всём Море не смеет ко мне прикоснуться!

И она гордо выпрямилась и даже перестала плакать.

— Тогда почему же ты плачешь? — спросил её Отшельник так ласково, что Роза тоже смягчилась и ответила ему:

— Мне грустно потому, что это Море такое серое-серое! Вот если бы я нашла Друга, всё было бы по-другому. Но ведь я не умею ходить, и всё что мне остаётся — это стоять здесь, ждать и горевать…

Отшельник хотел сказать ей, что он обошёл всё дно морское и нигде не нашёл Друга, но ему стало жалко огорчать бедную Розу, тем более, что она была такая красивая — тело её светилось розоватым огнём, а лепестки так и сияли на солнце!

И он сказал ей:

— Я как раз хожу по дну морскому и ищу себе Друга и, если хочешь, пойдём вместе, и, может быть, если нам очень-очень повезёт, каждый найдёт себе Друга, и тогда Море станет синим, и мы совсем не будем грустить.

— Да ведь я же не умею ходить, — сказала Роза, и лепестки её поникли.

— Ну, это горе небольшое, — сказал добрый Отшельник, — ведь если ты согласишься, я могу тебя понести! Мне это совсем нетрудно!

Розе было страшновато оставлять насиженное место — хоть ей и плохо там жилось. Так всегда бывает! Но Отшельник говорил с ней так ласково и показался ей таким добрым, что она согласилась.

И вот Отшельник помог ей сойти с камня и сесть к нему на Раковину, и они тронулись в путь!