Мария Конопницкая - О гномах и сиротке Марысе

Сладкоежка подошла поближе и спросила:

– А у вас, любезный коллега, откуда такое замечательное перо и где обитает то милое создание, которому оно принадлежало? Я была бы счастлива с ним познакомиться.

– Это перо из крыла серой гусыни, которую вместе с другими гусями пасет сиротка Марыся, – ответил Чудило-Мудрило.

– Вместе с другими гусями? – переспросила лиса, облизываясь. – И вы говорите, коллега, что пасет их малолетняя сиротка? Бедняжка! Нелегко ей, наверное, управляться с целым стадом гусей! Ах, с какой радостью я помогла бы ей! С каким удовольствием присмотрела бы за стадом вместо бедной милой сиротки! Надо вам сказать, дорогой коллега, что у меня очень мягкое сердце. Мягче масла!

В подтверждение своих слов она приложила лапу к груди. Потом, подойдя вплотную к летописцу, обнюхала перо и, смахнув слезу, сказала:

– Не удивляйтесь, дорогой коллега, моему волнению. Я почувствовала в эту минуту, в чем мое призвание. Наставлять заблудших гусей на путь истинный – вот мой долг! Помогать сироткам пасти их – вот высшая цель моей жизни! – И, воздев передние лапы к небу, лиса воскликнула: – О вы, невинные существа! О вы, дорогие создания! Отныне вся моя жизнь принадлежит вам! С этими словами она поспешила к выходу, а за ней по длинному темному коридору засеменил Чудило-Мудрило.

Они прошли уже довольно много, когда лиса сказала:

– Не забудьте, любезный коллега, написать в вашей бесценной книге про сегодняшнюю встречу. Только, прошу вас, никаких похвал, никаких славословий по моему адресу! Напишите просто, что встретились с великим другом человечества Сладкоежкой – не забудьте, пожалуйста, моего имени, – с великим ученым, автором многих трудов – одним словом, с лисой во всех отношениях незаурядной и достойной доверия как пастушат, так и самих владельцев кур и уток. Вы понимаете, дорогой коллега, что врожденная скромность не позволяет мне хвалить себя. Поэтому я не буду распространяться о своих достоинствах и положусь на вашу проницательность. Они обменялись рукопожатием и двинулись дальше. В подземном туннеле становилось все светлей и теплей: сюда уже проникали лучи румяного солнца.

А когда они добрались до выхода из норы, прорытого под трухлявым пнем, лиса одним прыжком очутилась снаружи и, крикнув своему спутнику: «До свидания!» – исчезла в густых зарослях.

От запаха сырого мха и молодой травки у нашего ученого закружилась голова. Он присел на прошлогоднюю шишку – отдохнуть перед дальней дорогой, – счастливый, что ему довелось познакомиться с таким добродетельным зверем.

Сидит Чудило-Мудрило на шишке, глядь – крестьянин идет. В полушубке, в лаптях, в высокой барашковой шапке, на плече топор и котомка холщовая – заправский дровосек! Идет, насвистывает, по сторонам поглядывает – видно, весело ему.

Чудило-Мудрило и подумал: «Дай спрошу у него, когда весна придет».

Но, вспомнив про свою ученость, надулся как индюк и сказал себе:

«Негоже мне, ученому, у простого мужика уму-разуму учиться». А дровосек как раз мимо шел. Глянул случайно под ноги, видит – к шишке что-то круглое, как шарик, прилепилось. Он подумал, что это «волчий табак», наподдал ногой и пошел дальше. Хотя лапоть дровосека только слегка задел его, Чудило-Мудрило вместе с шишкой кубарем отлетел в сторону. Хорошо еще, что чернильница не разбилась и пробка не выскочила. Скатившись в ямку, ученый летописец сел, ощупал бока и, убедившись, что все ребра целы, плюнул с презрительной гримасой:

– Тьфу! Мужик! А я еще хотел с этим невежей в разговоры пуститься!

Только этого не хватало! Вот бы отличился! Нет, надо умнее за дело браться. В раздумье стал он потирать свой длинный нос. Наконец хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– Как же я узнаю, когда придет весна, если не измерю сначала, много ли ей еще идти до нас!

И он стал озираться: из чего сделать глобус, чтобы измерить по нему путь весны?

Глядь – еж спешит по тропинке. Мордочку выставил, иглы ощетинил – яблоко тащит. Обрадовался Чудило-Мудрило и, вежливо поздоровавшись, попросил у ежа яблоко. А у того совесть была нечиста: он это яблоко ночью украл у одной крестьянки и теперь нес в нору. «Это еще что за человек?» – подумал ежик, испугался и пустился наутек, потом свернулся в клубок и, как мячик, скатился с пригорка.

– Стой! Стой! Погоди! – кричал ему Чудило-Мудрило. – Я только путь весны измерю по твоему яблоку и сейчас же отдам обратно. Но еж исчез в сумраке леса.