Михаил Каришнев-Лубоцкий - Искатели злоключений. Книга 1

– Зачем пуппетроллям знать хорошие манеры? – удивился я. – Мы приехали сюда учиться делать пакости!

– Не зная толком, что хорошо, а что плохо, вы будете путаться и иногда совершать благородные поступки. А это позор для пуппетроллей! Только выучив правила хорошего тона, вы сможете их ловко обходить и нарушать. Испытывая при этом…

Старший воспитатель «Незабудки» не договорил и многозначительно посмотрел на меня и Пипа, ожидая от нас верного ответа. И он не замедлил ни на секунду.

– … чувство глубокого удовлетворения! – гаркнул Пип и вытянулся перед наставником по стойке «смирно».

– Правильно, мальчик, – улыбнулся господин Апфель, – из тебя, кажется, выйдет толк!

Он покосился на меня и проговорил, гася на лице улыбку:

– Учись у своего товарища, Тупсифокс. Кое-какие правила Пуппетролльской жизни ему, как я вижу, уже известны. Надеюсь, и в твою пустую головку западут какие-нибудь знания.

– Надеюсь, господин Апфель! – отчеканил я так же громко, как мой дружок. – «Надежда умирает последней!» – как говаривал мой дядюшка Кракофакс. Если мне что-то в голову западет, то обратно уже не выпадет!

И я оказался, в общем-то, прав: многое из того, что нам втолковывали в пансионате, я запомнил надолго, может быть, на всю жизнь. Особенно эти дурацкие правила хорошего тона и уроки «изысканной речи», которыми нас пичкали все первое полугодие. Но об этом – чуть позже.

В спешке – вы, наверное, помните, как быстро выставил меня за дверь мой дядюшка? – я забыл положить в чемодан зубную щетку и пасту. Да если бы я и вспомнил о них тогда, то вряд ли мне удалось бы это сделать: зубная щетка у нас с дядюшкой была у каждого своя, зато тюбик с пастой имелся всего лишь один-единственный, да и тот наполовину пустой: выглядит солидно, а толку никакого.

Впрочем, я отвлекся. Тем более что зубы чистить мне все равно пришлось: у Пипа оказался тройной запас этого добра, и он щедро со мной поделился.

С блестящими от пасты «Айголд» зубами и сверкающими от голода и любопытства глазами мы с моим приятелем вступили в огромный зал с приятной для наших сердец табличкой над входом: «СТОЛОВАЯ». За многими столами уже сидели юные пуппетролли и уплетали свои завтраки. Взяв у дежурных помощников повара подносы со своими порциями, мы двинулись на поиски свободных местечек. И вскоре их обнаружили: за одним из столов сидели только два пуппетролля, а два других стула – за каждым столом размещалось по четыре воспитанника, – были свободны.

– Здесь не занято? – на всякий случай спросил я толстяка в джинсовой курточке и в таких же брюках. И поставил поднос на краешек стола.

– Швободно-швободно, – прошамкал толстяк, не отрываясь от еды ни на секунду.

А его товарищ, такой же толстяк, но только чуть-чуть похудее, добавил, обращаясь к Пипу:

– Шадишь, штул швободный.

Мы сели и молча стали метать за обе щеки то, что было у нас на тарелках. Наши пухлые соседи некоторое время с интересом наблюдали за нами, но вскоре один из них не выдержал и спросил:

– Сколько суток вы не ели? Трое? Четверо?

Я охотно ответил:

– Со вчерашнего вечера.

Толстяки дружно улыбнулись:

– Тогда вы нам подходите! Мы уважаем хороших едоков!

Мальчишка-пуппетролль в джинсовом костюме вытер ладошки о салфетку и протянул нам руку:

– Меня зовут Ростбиф. А моего дружка – Лангет.

Он кивнул на пухлого соседа в зеленом костюмчике и поинтересовался:

– А вас как зовут?

Мы с Пипом назвали свои имена и, продолжая доедать то, что еще оставалось на наших тарелках, принялись расспрашивать новых приятелей о порядках в здешнем заведении. Нам повезло, узнай мы все чуть пораньше – у нас наверняка испортился бы аппетит. А так все обошлось: мы успели и позавтракать, и пополнить свои представления о пансионе «Незабудка». Увы, эти представления оказались не очень-то радостными. В «школе для юных балбесов» действительно любили спускать с воспитанников семь шкур. За любую провинность, а иногда и просто так – для профилактики, из одного только пуппетролльского вредного характера!

В том, что нас не обманули, а сказали чистую правду, мы сумели убедиться через каких-нибудь полчаса. Первый урок, на который мы с Пипом угодили, назывался «Правила хорошего тона», и вела его солидная гнэльфина, специально приглашенная на эту работу откуда-то чуть ли не из-за моря. Звали гнэльфину мадам Брюле.

Задержавшись немного в своей комнате-кладовке – нужно было, оказывается, каждый раз сворачивать матрасы и убирать их вместе с подушками и простынями в шкаф! – Пип и я ворвались следом за своими друзьями Ротсбифом и Лангетом в класс. И были остановлены на пороге громким окриком: