Михаил Каришнев-Лубоцкий - Каникулы Уморушки

Она с яростью стала дергать за ручку дверь ванной. Дверь не открылась, но голоса за ней притихли.

И тогда Виолетта Потаповна подумала: «А может быть, это у меня галлюцинации? И этот хвост, и этот голос девочки, и эти ее слова… Необходимо взять себя в руки и все выяснить!»

Она быстро прошла на кухню, налила полный стакан холодной воды и выпила.

– Ну вот… А теперь главное – не нервничать…

Виолетта Потаповна снова подошла к ванной комнате, прислушалась и, не услышав ничего подозрительного, постучала костяшкой согнутого указательного пальца в дверь.

– Ну че? – раздался в ответ недовольный голос внука.

– Петя… Ты должен сказать мне правду… Что у тебя СЗАДИ?

– Ничего.

– Это неправда, Петя! Я видела… Это… хвост?

– Нет у меня ничего! Нет! Нет! И не было!

– Хорошо-хорошо, не волнуйся… Скажи, Петечка, ты один там в ванной? Или еще кто-то есть? – Виолетта Потаповна сделала героическое усилие и попыталась выжать из себя улыбку. Ей удалось это сделать, хотя проще было бы для получения такой улыбки лизнуть лимон. – Ведь я слышала голос!

– А я – нет! – выкрикнул Петя сердито. – Я моюсь!

– На здоровье, с легким паром! – немного невпопад поторопилась сказать Виолетта Потаповна.

– Спасибо, – буркнул за дверью внук.

Бабушка отошла в сторону и села на стул.

– Сейчас он выйдет и я все узнаю…

Это «сейчас» случилось минут через тридцать – не раньше. Дверь из ванной, наконец, отворилась, и на пороге показался свежепропаренный внук Виолетты Потаповны. Он был ТАКОЙ, КАК ВСЕГДА. Уши его торчали там, где торчали обычно, вихры на голове были тщательно причесаны и приглажены, бабушкин халат, разукрашенный волнистыми попугайчиками, совершенно не напоминал то жуткое трико, обклеенное еще более жуткой рыжей шерстью, на ногах красовались голубые «ванные» тапочки, ничем, даже отдаленно, не схожие с ужасными копытами. А главное!!! – не было хвоста, этого безобразного облезлого хвоста с грязно-бурой и плохо расчесанной кисточкой на самом конце. Виолетта Потаповна хорошо успела его рассмотреть, пока внук скакал мимо нее в ванную. Она даже запомнила этот хвост на всю оставшуюся жизнь, хотя она считала его явной, но совершенно необяснимой, зрительной галлюцинацией.

Вернувшись от Брыклина в квартиру Ивана Ивановича, Уморушка прямо с порога стала хвастаться:

– Уж я показала этому несчастному Петрушке, где раки зимуют! Уж я ему все вылепила!! Он, бедный, от меня даже в ванну запрятался, но я его и там достала – от меня не спрячешься! Ты погляди, Мариш, что он с костюмом бесенка сделал, ты посмотри только!

Маришка посмотрела и ахнула:

– Что же мы теперь вернем в новокуличанскую школу? Эту жалкую тряпку? Ну, я ему завтра тоже все скажу! Ну, он у меня попляшет!

А утром Маришка в сопровождении Уморушки отправилась заниматься воспитанием отбившегося от рук и предавшего родную школу Пети Брыклина. Подкараулив, когда Петя выйдет из дома, девочки дружно набросились на него и стали стыдить. При этом Маришка норовила сунуть облезлый костюм бесенка прямо ему под нос.

Брыклин попытался сбежать, но вдруг почувствовал, что ноги его словно бы приросли к земле и не могут ступить ни шагу. «Только этого мне не хватало!» – подумал он с горечью и обреченно подставил свою голову под град упреков.

Долго ругали его Маришка и Уморушка, но, наконец, и они устали.

– Будешь просить прощения? – спросила Уморушка, пыхтя и отдуваясь. – Иначе с места отсюда не сдвинешься!

Петя дрогнул. После вчерашней истории он испугался попасть в новую. «Придется каяться… И перед кем – перед девчонками!..» – Брыклин всхлипнул и жалобно произнес:

– Простите… Больше не буду…

– Что не будешь? – спросила Маришка.

Петя посмотрел в небо и задумался. А, правда, что? Несчастья, которые свалились на его бедную голову, совсем сбили с толку горемыку-Петю.

– Предавать не буду, – подсказала ему Маришка.

– Не буду предавать… – послушно повторил Брыклин.

– Буду беречь чужие костюмы! – подсказала Уморушка.

– Буду беречь чужие костюмы… – пробубнил Петя.

– Не буду сбегать из чемоданов! – добавила Уморушка.

– Не буду сбегать из чемоданов… – обреченно повторил Брыклин. И вдруг не выдержал и вскипел:

– А вы меня уменьшать будете?! А в чемоданы пихать еще станете?! А к земле приковывать?! А похищать?! Что молчите?