Вячеслав Морочко - Камни и молнии (сборник)

Как только штурман умолк, они оба услышали какие-то странные звуки. Казалось, что в глубине отсека кто-то сердито фырчал, тарахтел и поскрипывал. Лицо штурмана вытянулось от изумления: там, в серебристом овале лунного света, происходило настоящее сражение. Позеленевший от ярости астрид пытался оплести чувствилищами своего нервно подпрыгивающего и крутившегося волчком противника. «Да ведь это же мое кресло! – догадался борттехник. – Наконец-то эти двое нашли друг друга!»

– Как тебе нравится мой зверинец? – спросил он штурмана.

Только теперь окончательно Чингиз поверил в спасение. Сейчас лишь одна мысль не давала ему покоя, мешала радоваться возвращению к жизни. Его опять мучил проклятый вопрос: «Кто же этот Старик?» Последнее предположение, что бритоголовый – пилот с погибшего лайнера «Гром», казалось ему теперь детским лепетом. Во-первых, об этом наверняка знали бы все на корабле. Но главное: разве кто-нибудь из землян мог совершить то, что удалось человеку со шрамом? «Полно, да человек. ли он, в самом деле», – подумал Чингиз, поймав себя на том, что мысленно повторил сомнение, только что промелькнувшее в рассказе штурмана. Как-то сами собой вспомнились таинственные слухи, которым он никогда раньше не придавал значения. Теперь, после всего, что произошло, Чингиз мог уже допустить любое, самое фантастическое предположение: «А что, если этот необыкновенный старик и есть один из тех пришельцев, о которых так много говорят, – думал борттехник. – Что, если бритоголовый и в самом деле разведчик, проникший в обжитую зону из еще не обследованных районов Галактики, – гуманоид, усвоивший земной язык? А шрам на его лице – всего лишь искусная маскировка!»

– Я совсем забыл сказать, – нарушил молчание штурман, – Старик хотел тебя видеть.

– Меня?! – удивился Чингиз. – Зачем я ему понадобился?

– Не знаю, – ответил штурман. – После приземления ему вдруг стало плохо – что-то с сердцем. Я вызвал врача. Теперь Старик в лазарете, и ему вроде бы лучше. Сходи к нему. Он ждет!

При появлении Чингиза в лазарете на изуродованном лице больного промелькнуло что-то похожее на улыбку. Но, возможно, это была просто гримаса боли.

Некоторое время они оба молчали, и борттехник поймал себя на том, что не в силах оторвать взгляда от лица, обезображенного страшным шрамом. Словно прочтя его мысли, Старик тихо сказал:

– Это украшение – подарочек от гребнезубого щерца. Я встретил его на Коралловом Клыке… Очень милое создание… Просто мы не сошлись характерами, это бывает. У нас такие передряги в порядке вещей…

«Он сказал «у нас»! Так я и думал, это не землянин! Сейчас он проговорится…» – Сердце Чингиза торжествующе забилось.

– То, что вы совершили, настоящее чудо! – неожиданно выпалил он, и ему самому стало противно от этих умильных слов: но он должен был заставить бритоголового разговориться.

– Какое, там чудо, – ответил Старик, – обыкновенная работа.

Но Чингиз не мог больше продолжать игру:

– Все так отвечают, когда их благодарят или хвалят. Для этого существует стандартная формула скромности под шифром из первых букв ЛНМПТ, что означает – любой на моем месте поступил бы так же. Конечно, откуда же вам это знать!

– Ну и злой же ты, – улыбнулся бритоголовый. – Впрочем, это хорошо… Плохо то, что вы здесь, на Земле, как мне кажется, утратили вкус к решительным действиям…

– Так я и знал! – вырвалось у Чингиза. – Вы победили благодаря каким-то своим особым качествам! Все правильно, вы даже не похожи на человека Земли!

– Зато вы все очень похожи друг на друга, – проворчал Старик, дотронувшись пальцами до шрама.

– Простите, я совсем не имел в виду внешнее сходство, – смутился Чингиз.

– И я тоже, – сказал бритоголовый, – но от этого нам не легче. За кого, собственно, ты меня принимаешь? – Этот вопрос сбил Чингиза с толку.

– Не знаю, – ответил он. – Просто вы чем-то от нас отличаетесь. Я это чувствую, потому что все люди должны быть одинаковыми…

– Такими же одинаковыми, как астриды? – спросил бритоголовый и, сморщась, прижал руку к сердцу.

– Нет, вы не поняли, – оправдывался Чингиз. – Я только хотел сказать, что лучшее качество человека – это его простота. Да, да, простота! А вы для меня совсем непонятны!

– Жаль, меньше всего хотелось мне быть непонятным, – вздохнул Старик и, немного помолчав, добавил: —Но и слыть простаком тоже не желаю – уж больно это подозрительное дело. Простой человек может оказаться и простофилей, и бесцеремонным нахалом, и даже воинствующим, скорым на расправу невежей!