Вячеслав Морочко - Камни и молнии (сборник)

– Негодяи, они били его! – вскрикнул Левушка.

Он склонился над капитаном, достал платок, чтобы вытереть кровь на лице Ермака. Капитан приоткрыл глаза и тихо сказал: «Ну, что, старина, попал из-за нас в переплет?»

– Тебе больно? – спросил Каминский.

– Мне чудесно, – ответил Ермак – слегка, правда, режет проволочка… Но это не по твоим зубам.

– Ермак, в том что случилось, есть доля моей вины: из-за меня ты не мог воспользоваться ГКСЛ! «Ястребы» уже спрашивали о нем!

– Догадываюсь…

– Видишь, они даже не связали меня. Такой, как я есть, я для них не представляю опасности – обыкновенный псих.

– Превосходная характеристика! Но, Левушка, если из человека убрать психа, что останется?

– Ермак, я понял, они рассчитывают через меня выведать, где находится ГКСЛ. Они даже не допускают мысли, что я сам им воспользуюсь… Это наш единственный шанс! – Каминский чувствовал, как в нем нарастает волнение. Но капитан молчал.

– Ты слышишь меня, Ермак? Теперь нас может спасти только чудо!

– Все верно, – отозвался, наконец, капитан. – Я должен был это предвидеть…

Каминскому показалось, что его друг колеблется, не решаясь переступить какой-то запрет.

– Время уходит! – торопил музыкант. – Надо действовать!

– Боже мой, Левушка, честное слово, ты, как ребенок… – капитан улыбнулся сквозь боль. Каминского взорвало: «Неужели, Ермак, и в такую минуту ты будешь морочить мне голову сказками о своих призовых кофемолках?

– Не кофемолки… а кофейные мельницы, – поправил Ермак.

– Какое это имеет значение в данный момент?! – сердился Каминский.

– Это всегда имеет значение… – спокойно ответил Ермак. – Однако ты прав: сейчас нас действительно может спасти только чудо.

– Чудо ГКСЛ! – настаивал музыкант.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – наконец, согласился Ермак. – Слушай внимательно…

Когда Левушка выглянул из трюма, ястреба, сторожившего пленников не было видно. Музыкант не оглядывался по сторонам: человеку не от мира сего не свойственно осторожничать. Он был уверен: пираты скрытно наблюдают за ним, чтобы знать, куда он пойдет. И вскоре, услышав за спиной осторожные шаги, Каминский с усмешкой подумал, что эти люди в точности следовали программе, заданной Ермаком.

– Способность организовывать обстоятельства – считал Левушка – сродни таланту композиторскому: у жизни, как и у музыки должна быть своя партитура.

По крайней мере за своих преследователей музыкант не беспокоился, здесь он даже чувствовал себя в некотором роде соавтором. Опасения вызывал другой персонаж, встреча с которым еще предстояла. Скрипач шел заранее выбранным маршрутом, он ждал и одновременно боялся того, что сейчас должно было произойти. Но шли минуты, позади оставался поворот за поворотом, и никто его не встречал. Левушка уже начал тревожиться: очень важная часть программы не вытанцовывалась, и он снова не знал, что делать. Повернув в самый темный проход, он невольно замедлил шаги и весь сжался, еще никого не увидев, но уже чувствуя, что здесь кто-то есть. Каминский старался не показывать вида, что ждет нападения, боялся, что вскрикнет, когда его схватят. Но оказалось, что об этом можно было не беспокоиться: ему плотно зажали рот и одновременно больно скрутили за спиной руки. «Ястреб», остановивший его у глубокой ниши, мог быть кем угодно и в том, что им оказался рыжебородый «носильщик» не было ничего удивительного. Ермак был прав, предвидя, что кто-то из них захочет быть первым.

– Сверну шею! – зловеще шептал Герд. – Говори, где Гексиль! – Каминский застонал от боли. – Хуже будет! – предупредил «Ястреб» – Говори! – Мастерская… произнес, задыхаясь, Левушка – коридор номер пять… десятая комната… – Тихо! – приказал Герд и прислушался, потом заторопил. – Говори, где искать в мастерской? Ну! – Сейчас скажу… Левушка тянул время. Он знал: его жизнь зависела от того, успеют ли те, кто шел сзади достичь поворота. – Отпустите руку! – попросил он. – Больно же, слышите? Там… в левом углу – желтый сейф… В следующую секунду музыкант полетел в нишу. Почти одновременно раздались два выстрела. Герд прижался к стене. Его пистолет прогремел у самого уха Левушки. На ходу разряжая оружие в преследователей, носильщик в несколько прыжков достиг следующего поворота. За ним мимо ниши проскочили трое. Выстрелы удалялись. Каминский слышал, как по кораблю распространялась эпидемия перестрелки. Теперь он мог чувствовать себя в относительной безопасности. По крайней мере за ним уже не следили. Прижимаясь к стенам и прячась в ниши, он продолжал путь. Скорее всего выход из корабля больше не охранялся и можно было уйти. Но у Каминского был другой план. Он приближался к жилому отсеку и чувствовал, как нарастает охватившее его волнение. Такое бывало с ним в лучшие минуты импровизации, когда, наконец намечался прорыв к долго ускользавшей музыкальной жемчужине.