Софья Прокофьева: Астрель и Хранитель Леса

Гвен вскочил на ноги.

Полоса дождя вдруг стала уходить дальше, за деревья. Влажно, глянцево заблестели мокрые листья берез. Дождь как будто манил его за собой. Гвен протянул руки, ловя на лету ускользающие капли, и сбежал с пригорка. Тихий перестук капель по листьям был как шаги дождя. Гвен понял: дождь ведет его куда-то. И неуверенная надежда заставила сильнее забиться сердце.

Он шел за плывущим смутным покрывалом дождя. И дневные птицы, которым давно было пора разлететься по гнездам, все, как одна, молчаливо летели за ним.

Деревья расступились, открывая дорогу лесному ручью. Ручей бежал по промытому, чистому песку. Изредка кидал звенящие струи вниз на разноцветные камни.

И вдруг Гвен увидел молодую дикую яблоню. Могучие ели, словно оберегая маленькое деревце, заботливо окружили его плотной стеной. Ветви яблони были осыпаны чуть прозрачными бело-розовыми цветами.

Птицы, изумленно переговариваясь, кружили над дикой яблонькой, боясь опуститься на ее хрупкие ветви.

– Дикая яблоня! Смотрите, смотрите!

– Все яблони давно отцвели!

– А эта будто только сейчас расцвела. Виданное ли дело!

Струи дождя окутали дикую яблоню. Капли, дрожа и сверкая, замирали в чашечках цветов.

Гвен вздрогнул. Что это? Может ли быть? В сумерках яблоня начала таять, исчезать, растворяться в вечернем воздухе.

Ветви теряли свои очертания. Бледным серебром тускнели и меркли цветы, пропадали из глаз.

По-прежнему стояли темные ели, уходя верхушками в глубокое небо. Погасшими свечами белели стволы берез. А дикая яблоня исчезла.

– Астрель! Астрель! Астрель! – громко крикнул Гвен, еще боясь поверить в свое счастье.

Невидимые ветви невесомо легли ему на плечи.

– Гвен! – послышался тихий, еле слышный голос.

Теплое живое дыхание коснулось его щеки. Нет! Это не ветки, это тонкие руки…

Луна поднялась над верхушками Оленьего леса и озарила Астрель. Гвен увидел запрокинутое бледное лицо Астрель, огромные бездонные глаза, устремленные на него.

Лунный свет словно накрыл их серебряным колоколом. Блестящие лучи вплелись в прозрачные волосы Астрель.

– Гвен… – шепнула Астрель. – Я не могу шагнуть. Земля еще держит меня…

Гвен подхватил Астрель на руки. Струи дождя, лунный свет сбегали по их плечам.

– Как мне было одиноко! Я чувствовала, корни уходят все глубже. Мысли путались, я уже начинала забывать, кто я…

Астрель зябко вздрогнула и прильнула к плечу Гвена.

– Гвен, я узнала страшную тайну. Но если Каргор прознает, что ты спас меня, – все погибло!

Тетушка Черепаха медленно тащилась по лесу.

– Старая я дуреха, поверила какому-то плуту и проходимцу, – укоряла она себя. – Вместо того чтобы собирать добрые травы и коренья моему господину, несу ему невесть что. Огонек не огонек, светлячок не светлячок…

Тетушка Черепаха в сердцах бросила в траву голубую искру. Голубая искра исчезла под широкими листьями ландышей.

Послышался невнятный говор множества голосов, тонких, шелестящих, звенящих.

Тетушка Черепаха оглянулась. Голубая искра осветила снизу белый ландыш, и он казался фарфоровым. Травинки чутко наклонились к голубой искре, ловя ее лучи.

– Может, зря я бросила этот огонек? – сама себя спросила тетушка Черепаха. – Да нет! Еще чего! И на что он моему господину? Все кругом лгуны и обманщики, а то и похуже. Ничего в нем нет хорошего, в этом огоньке.

И все-таки тетушка Черепаха, скрипнув своим твердым платьем, наклонилась и подобрала голубую искру. Продолжая сердито ворчать, неспешно заковыляла к городу.

Голубая искра ласково грела ее корявую ладонь.

Но вот лес кончился. Показались первые дома с низкими подслеповатыми окнами, крутыми крышами с тусклой, почерневшей от дождей черепицей. Погоняя откормленную лошадку, мимо с важным видом проехал богатый трактирщик. На лице застыла жирная самодовольная улыбка. Увидев тетушку Черепаху, он брезгливо отвернулся, сделал вид, что не заметил ее.

«Нет, видно, никогда я не поумнею. Что за толк от этого огонька? Ни тепла настоящего, ни света, – помрачнев от обиды, подумала тетушка Черепаха. – Давно пора надавать мне тумаков и вытолкать взашей. Вижу, вижу, в чести одни зазнайки да богатеи. Житья нет тому, кто честен и прост душой…»

Тетушка Черепаха с досадой бросила голубую искру на дорогу и, сердито ворча, зашлепала дальше.