Mark Twain - Английский язык с Марком Твеном. Принц и нищий (Mark Twain. The Prince and the Pauper)

The old man, still pacing back and forth, ceased to speak aloud, and began to mutter. The king seized this opportunity to state his case; and he did it with an eloquence inspired by uneasiness and apprehension. But the hermit went on muttering, and gave no heed. And still muttering, he approached the king and said, impressively:

''Sh! I will tell you a secret!' He bent down to impart it, but checked himself, and assumed a listening attitude. After a moment or two he went on tiptoe to the window-opening, put his head out and peered around in the gloaming, then came tiptoeing back again, put his face close down to the king's and whispered:

'I am an archangel!'

The king started violently (король вздрогнул резко), and said to himself (и сказал себе), 'Would God I were with the outlaws again (пожелал бы Бог, чтобы = лучше бы я был с разбойниками снова); for lo (ведь смотри-ка), now am I the prisoner of a madman (теперь я пленник безумца)!' His apprehensions were heightened (его опасения усилились), and they showed plainly in his face (и они показались просто ему в лицо). In a low, excited voice (тихим, возбужденным голосом), the hermit continued (отшельник продолжил):

'I see you feel my atmosphere (я вижу, ты чувствуешь мою атмосферу = святость)! There's awe in your face (благоговейный ужас на твоем лице)! None may be in this atmosphere and not be thus affected (никто не может быть в этой атмосфере и не быть так = ею затронутым); for it is the very atmosphere of heaven (ибо это святость небес). I go thither and return (я улетаю туда и возвращаюсь), in the twinkling of an eye (во мгновение ока). I was made an archangel (я был сделан архангелом) on this very spot (на этом самом месте), it is five years ago (это есть = уже пять лет назад), by angels sent from heaven to confer that awful dignity (ангелами, посланными с небес, чтобы даровать этот внушающий благоговение титул). Their presence filled this place with an intolerable brightness (их присутствие наполнило это помещение невыносимой яркостью = светом). And they knelt to me, king (и они опустились на колени передо мной, король; to kneel — становиться на колени)! yes, they knelt to me (да, они опустились на колени передо мной)! for I was greater (ибо я был более великим) than they (чем они). I have walked in the courts of heaven (я ступал по чертогам рая), and held speech with the patriarchs (и держал речь с патриархами; to hold — держать). Touch my hand (коснись моей руки) — be not afraid (не будь испуган) — touch it (коснись ее). There (вот) — now thou hast touched a hand (теперь ты коснулся руки) which has been clasped (которая была пожата) by Abraham, and Isaac, and Jacob (Авраамом и Исааком и Иаковом)! For I have walked in the golden courts (ибо я ступал по золотым чертогам), I have seen the Deity face to face (я видел Божество лицом к лицу)!' He paused (он помолчал), to give this speech effect (чтобы придать своей речи эффекта); then his face suddenly changed (затем его лицо неожиданно переменилось), and he started to his feet again (и он вскочил на свои ноги снова), saying, with angry energy (говоря, с яростной энергией), 'Yes, I am an archangel (да, я архангел); a mere archangel (простой архангел)! — I that might have been pope (я, который мог бы быть Папой)! It is verily true (это истинная правда; verily — истинно). I was told it (мне было сказано это; to tell — сказать) from heaven in a dream (с небес во сне), twenty years ago (двадцать лет назад); ah, yes (ах, да), I was to be pope (я /должен/ был быть Папой)! — and I should have been pope (и мне следовало быть Папой) , for Heaven had said it (ибо небеса сказали так) — but the king dissolved my religious house (но король распустил = разорил мой религиозный дом = монастырь), and I, poor obscure unfriended monk (и я, бедный, безвестный, не имеющий друзей монах), was cast homeless upon the world (был брошен бездомным в мир; to cast — бросать), robbed of my mighty destiny (лишенный моего великого предназначения; to rob — грабить, отнимать)!' Here he began to mumble again (здесь он начал бормотать снова), and beat his forehead (и бить свой лоб = себя по лбу) in futile rage (в бессильной ярости), with his fist (своим кулаком); now and then (время от времени: «сейчас и тогда») articulating a venomous curse (произнося злобное проклятье; venom — яд), and now and then a pathetic (время от времени жалобное) 'Wherefore I am naught but an archangel (зачем я ничто кроме как = всего лишь архангел) — I that should have been pope (я, который должен был стать Папой)!'

So he went on for an hour (так он продолжал в течение часа; to go on — продолжать), while the poor little king sat and suffered (пока бедный маленький король сидел и страдал; to sit — сидеть). Then all at once (затем внезапно) the old man's frenzy departed (безумие старика прошло; to depart — уходить, уезжать), and he became all gentleness (и он стал сама любезность; to become — становиться). His voice softened (его голос смягчился), he came down out of his clouds (он спустился со своих облаков), and fell to prattling along (и принялся болтать дальше; to fall to — приняться делать что-либо: «упасть к») so simply and so humanely (так просто и так по-человечески), that he soon won the king's heart completely (что он скоро покорил сердце короля совершенно; to win — выигрывать, завоевывать). The old devotee (старый фанатик; devotee — ярый последователь, приверженец) moved the boy nearer to the fire (пододвинул мальчика ближе к огню) and made him comfortable (и устроил его поудобнее; to make — делать); doctored his small bruises and abrasions with a deft and tender hand (подлечил его маленькие ушибы и царапины ловкой и нежной рукой; bruise — синяк); and then set about preparing and cooking a supper (а затем принялся готовить и варить ужин; to set about — приниматься делать что-либо) — chatting pleasantly all the time (болтая приятно все время), and occasionally stroking the lad's cheek (и иногда поглаживая щеку мальчика) or patting his head (или похлопывая его по голове: «его голову»), in such a gently caressing way (таким мягко ласкающим образом) that in a little while (что спустя малое время) all the fear and repulsion (весь страх и отвращение) inspired by the archangel (внушенные архангелом) were changed to reverence and affection (были переменены на почтение и привязанность) for the man (к этому человеку).