Сказки и песни цыган России

Сказала статуя эти слова и опять похолодела. Взял Гувалик пузырек, вскочил на коня и спустился со скалы. Рассказал цыган волшебнику все, что поведала ему статуя, и отошел в сторону. Подошел к нему добрый волшебник и говорит:

— Не мучайся за меня, Гувалик, у меня свои счеты с Извессой, да и потом старый я уже, много пожил на земле, пора и на покой. Только хочу я перед смертью еще одно доброе дело сделать: избавить мир от злой колдуньи.

Оседлали они коней и в путь отправились. Все случилось так, как предсказала мраморная статуя. Переплыли они три моря, много раз в бурю попадали, да спасала их каждый раз непотопляемая попона. По лугу они ехали — трава лошадям ноги переплетала, но взмахнет Гувалик волшебным перстнем, и расступается трава. В лес они заезжали — звери хищные на них нападали, одежду рвали, пытались загрызть Гувалика и старика. Приходилось тогда брать Гувалику в руки волшебное копье. Через болота пролегал их путь — воздух отравленный им мешал, но и это перетерпели. Земля горела у них под ногами. Брал тогда Гувалик пузырек, что дала ему статуя. Побрызгает водой на себя, на старика, на коней волшебных — и не брал их огонь.

Много ли, мало ли времени прошло — заехали они в чащу дремучую. Глядят: посреди чащи дворец стоит, и нет в том дворце ни дверей, ни окон — только серый камень вокруг. А возле дворца Змей лежит, и из двенадцати его голов огонь валит.

— Зачем, цыган, в мое царство пожаловал? — закричал Змей.

— Хочу я невесту свою, Велевуму, освободить, — крикнул Гувалик.

Засмеялся Змей так, что все вокруг задрожало:

— Убирайся подобру–поздорову, а иначе живым не уйдешь отсюда!

И началась тут битва большая. Двенадцать дней и ночей бился Гувалик со Змеем. На двенадцатый день отрубил Гувалик Змею последнюю голову. Едва только слетела последняя голова Змея на землю, как грянул гром, сверкнула молния и слетела к ним злая волшебница Извесса. Крикнул тогда старик:

— Не оставь, Гувалик, мои кости в этом проклятом месте, похорони меня, как подобает.

Ударил Гувалик волшебным копьем в стену и вошел во дворец. Глядит: посредине зала сидит его Велевума, во все черное одета, а на голове у нее черный платок, который ей лицо закрывает.

— Сними платок, Велевума, — приказал Гувалик, — посмотри на свет.

Не узнала Велевума голоса Гувалика.

— Не могу, — отвечает, — я снять платок. Меня им Извесса накрыла. Сниму его и на свою голову беду накликаю.

— Да ты открой лицо, посмотри, кто стоит перед тобой, — воскликнул Гувалик и сдернул платок с головы своей невесты.

Заплакала Велевума, увидав Гувалика, и бросилась к нему на шею. Вышли они на белый свет и видят: перед самым дворцом лежит мертвая Извесса, а рядом с ней добрый старик–волшебник лежит, и в глазах его последняя искра жизни теплится.

— Возьми меня, Гувалик, с собой на родину да похорони там, — прошептал старик и умер.

Все сделал Гувалик, как старик просил, а потом приехал в свой табор. Отец благословил их с Велевумой, и прожили они вместе долго и счастливо.

[7] Записана на ст. Михайловка Ленинградской обл. от А. М. Лобановой, 1907 г. рожд.

В одном прекрасном месте жил царь, и было у него три сына: один — младший, родной, а двое — с женой достались. Имел этот царь большое богатство, нажитое им невиданным образом. Все, что он хотел, являлось к нему. И потому это богатство являлось к нему, что росла в царском саду золотая яблоня. И вот напасть — с некоторых пор принялся налетать из дальних мест на царский сад волшебник Ворон–Вороневич. Что он делал? Ломал сучья на яблоне и поедал золотые яблоки. Запечалился царь, собрал своих сыновей и говорит:

— Что будем делать, дети мои? Какая–то хищная зверина прилетает в наш сад, ломает сучья на яблоне и съедает золотые яблоки.

— Надо выследить вора, — отвечают дети.

— Сынки мои, разве его укараулишь, коли он по воздуху летает?

— А мы попробуем. Бросим жребий, кому достанется первую ночь сад сторожить.

Так и сделали. Бросили жребий, и выпало старшему сыну. Взял он теплую перину и пошел в сад. Подошел он к беседке, что возле яблони стояла, расстелил перину, лег на нее, завернулся и заснул. Так он ничего и не выследил и вернулся наутро ни с чем. А Ворон–Вороневич прилетел, наломал сучьев, поклевал яблок и улетел себе спокойно в свое царство. Спрашивает царь старшего сына:

— Ну как, видал чего?

— Нет, никого и ничего я не видал.

— А вы ничего и не увидите, дети мои, — еще больше опечалился царь.