Астрид Линдгрен: Приключения Эмиля из Леннеберги

Эмиль сел на облучок и застыл. Он тихо плакал; снег засыпал его, но он не двигался. Все, конец! Пусть снег валит сколько угодно, ему теперь уже безразлично.

У него закрывались глаза, неудержимо хотелось спать. "Как, должно быть, приятно сидеть вот так на облучке и спать под снегом", — думал он.

И тут он обнаружил, что вокруг нет снега и вообще сейчас не зима, а лето, и они с Альфредом купаются в озере в Катхульте. Альфред все хочет научить Эмиля плавать, глупый Альфред, разве он не знает, что Эмиль уже умеет плавать. Ведь, как раз Альфред и научил его плавать несколько лет назад, неужели он это забыл? Эмиль ему покажет, как он хорошо плавает. И они поплыли вместе, все дальше и дальше от берега… И вдруг он услышал звон колокольчика, и это было странно: колокольчик не звонит, когда купаются!

Эмиль отряхнул сон и с трудом открыл глаза. И он увидел снегоочиститель! Да, представь себе, среди бушевавшей метели медленно двигался снегоочиститель, разгребая дорогу в Марианнелунд. И возчик так вылупил глаза на Эмиля, словно увидел привидение, а не засыпанного снегом мальчишку с хутора Катхульт.

— Дорога до Марианнелунда расчищена? — с надежде и спросил Эмиль.

— Да, — ответил возчик. — Но только поторапливайся, через полчаса все будет снова в сугробах.

Но Эмилю хватило и получаса.

…Когда Эмиль вбежал в приемную доктора, там было полным-полно народу. Доктор как раз приоткрыл в эту минуту дверь своего кабинета, чтобы пригласить следующего больного. Но Эмиль крикнул так громко, что все вздрогнули:

— Альфред лежит в санях и умирает!

Доктор не растерялся. Вместе с несколькими стариками, ожидавшими очереди, он выскочил во двор, и они внесли Альфреда в дом и положили на операционный стол в кабинете. Кинув беглый взгляд на Альфреда, доктор крикнул своим пациентам:

— Отправляйтесь все домой! Мне некогда вами заниматься!

Эмиль думал, что Альфред будет спасен, как только попадет к доктору, но теперь, увидев, что доктор качает головой почти так же, как Крюсе-Майя, он испугался. А вдруг уже поздно, вдруг уже нет возможности спасти Альфреда? В нем все сжалось от боли, когда он это подумал, и со слезами в голосе он умолял доктора:

— Я дам вам свою лошадь, только спасите его… И своего поросенка тоже, только спасите!.. Скажите, вы его спасете, да? Доктор внимательно посмотрел на Эмиля и ответил:

— Я сделаю все, что в моих силах, но ничего не могу обещать.

Альфред лежал, не подавая никаких признаков жизни. Но вдруг он открыл глаза и удивленно взглянул на Эмиля.

— Ты здесь, Эмиль? — спросил он.

— Да, Эмиль здесь, — сказал доктор, — но сейчас ему лучше выйти, потому что мне надо заняться тобой, Альфред! Мы вскроем нарыв!

По глазам Альфреда видно было, что он испугался, он не привык иметь дело с докторами.

— Мне кажется, ему страшновато, — сказал Эмиль. — Может, мне лучше постоять рядом с ним?

Доктор кивнул в знак согласия. И Эмиль вцепился обеими руками в холодную руку Альфреда и стоял так, пока доктор разрезал нарыв на другой руке. Альфред не издал ни звука. Он не кричал и не плакал, зато у Эмиля текли слезы, но он этого и сам не заметил.

Эмиль с Альфредом вернулись домой только через несколько дней. Вся Леннеберга уже прослышала о его подвиге, и все его хвалили.

"Мальчишку с хутора Катхульт мы всегда любили, — говорили теперь люди. — Странно, что его ругают и жалуются на него. А что шалун, так ведь без шалостей мальчики не растут".

Эмиль привез маме и папе письмо от доктора, и там, среди прочего, было написано: "У вас мальчик, которым вы можете гордиться". И мама Эмиля записала после этого в синей тетради: "Как это утешило мое бедное сердце! Ведь так часто меня охватывало отчаяние из-за Эмиля. Может, я еще доживу до того дня, когда все в Леннеберге оценят моего малыша!"

Но какие тревожные дни они пережили на хуторе! Когда, в то злосчастное утро обнаружилось, что Эмиль и Альфред, исчезли, папа Эмиля до того разволновался, что у него заболел живот и ему пришлось лечь в постель.

Он думал, что уже никогда больше не увидит Эмиля. Потом, правда, они получили вести из Марианнелунда, и он успокоился, но живот у него все болел, пока Эмиль не вернулся на хутор и не вбежал в спальню, чтобы отец скорее увидел, что он жив-здоров и снова дома.

Папа Эмиля поглядел на Эмиля, и глаза у него увлажнились.

— Ты стоящий парень, Эмиль, — сказал он, и Эмиль был так счастлив от этих слов, что у него забилось сердце. Это был, уж поверь, один из тех дней, когда он любил своего папу.