— Помогите! Спасите!
Сбежался на крик народ, повязали они ландскнехта и отправили его в темницу, где и предстояло ему дожидаться суда по обвинению в нарушении общественного порядка и посягательстве на личную собственность граждан.
Сидит ландскнехт в темнице, ждет решения своей участи, и тут является к нему черт. Расписал черт в красках, какая судьба уготована бедному узнику, и сказал:
— Выбирай: продашь мне свою душу, спасу тебя от веревки, а нет — так и пропадешь почем зря.
А ландскнехт был не из тех пропащих вояк, у которых не осталось ничего святого. Был он человеком праведным и честным, и к тому же не знал за собою никакой вины. Вот и сказал он черту:
— Лучше десять раз умереть под пытками, чем продаться черту.
Не хотел черт отступаться от него и принялся во всех подробностях описывать, какие мучения ждут его, как он будет умирать, но ландскнехт твердо стоял на своем и не поддавался на чертовы уговоры. Не выдержал тогда черт и говорит:
— А я все равно тебе помогу, и не надо мне от тебя никакой платы; хочу, чтоб ты убедился — не так страшен черт, как его малюют, я тоже знаю, что такое великодушие и благородство. Только давай условимся. Когда приведут тебя на суд выслушать твои показания, потребуй себе адвоката, защитника, я же встану в сторонке, вместе с другими адвокатами, на мне будет голубая шляпа с белыми перьями. Спросят тебя, кого ты хочешь, а ты и укажи на меня. Идет?
Подумал-подумал ландскнехт и согласился: ведь в этом нет ничего дурного, что противно было бы Богу, — решил он.
Настал день суда, ввели ландскнехта в зал, потребовал он себе адвоката и указал на господина в голубой шляпе с белыми перьями. Суд не возражал против такого выбора, и тогда вышел черт на середину, вежливо так поклонился судьям и, получив слово, стал рассказывать все обстоятельства своего подзащитного. Он очень красочно расписал то бедственное положение, в котором оказался ландскнехт, ставший жертвой бесстыдного плутовства хозяев постоялого двора. Он рассказал, как сначала они воспользовались болезненным состоянием своего постояльца, сговорились меж собою и выманили у него деньги, а потом, когда он уже поправился, поколотили и выставили его за дверь. Ландскнехт же, мол, проявил смирение и кротость — ведь своим мечом он в праведном гневе мог бы разнести весь дом, а он только слегка поцарапал входную дверь, и потому, — убеждал судей черт, — он заслуживает лишь легкого наказания, а не смертной казни, каковая положена при таком серьезном обвинении.
Следующим вызвали судьи трактирщика. Тот сразу взял быка за рога — уж больно осерчал он на черта за его дерзкие речи, — и давай поносить адвоката всякими ругательствами. Мол, чего это он такой-сякой крутит-вертит, знаем, мы, дескать, все их уловки, эти адвокаты кому хочешь, голову заморочат, ведь недаром говорят «адвокат — черту брат».
— Провалиться мне на этом месте, — бушевал трактирщик, — не брал я никаких денег, и жена моя не брала, видеть-не видывал я его кошелька! Вот пусть меня черт заберет, если я вру! И не слушайте господа судьи, что он там вам плетет, он и не такого еще набрешет, этот самый…
Но тут верховный судья, видя, что трактирщик уж совсем разошелся, призвал его к порядку, — а не то досталось бы черту по первое число. Слушая гневную тираду трактирщика, черт только улыбался, а когда того прервали, попросил опять слова.
— Мой клиент, — начал неторопливо он, — подробно описал мне свой кошель и его содержимое: кошель этот уже довольно потрепанный и старый, сделан из замши, завязывается шнурком с медным колечком на конце. В нем было пятьдесят пять бранденбургских талеров с изображением Иоахима, шесть рейнских золотых гульденов, двадцать мекленбургских монет, тринадцать саксонских грошей, кроме того — одна испанская крона с изображением короля Филиппа, один дукат герцога Рихарда Баварского, две монеты с изображением кайзера Максимилиана, и, наконец, один медный пфеннинг, на котором напечатано «Чем идти воровать, лучше сразу Богу душу отдать».
Все сидящие в зале прямо застыли от удивления — как адвокат все хорошо запомнил! Не меньше других был изумлен сам ландскнехт, который черту ровным счетом ничего не рассказывал, и, честно говоря, сам толком не помнил, какие там у него монеты лежали, и какие на них были изображения, а уж о том, что написано — лучше и вовсе не спрашивать, все равно не мог прочесть ни слова.
— Однако, если высочайший суд даст на то свое соизволение, — продолжал черт, — можно сейчас же отправить двух гонцов, дабы пошли они к трактирщику в дом и пошарили как следует в трубе. Они, конечно, изрядно перемажутся, но зато найдут кошелек обвиняемого — он подвешен там внутри и болтается на высоте двух аршинов и трех вершков.
Читать дальше