Лемони Сникет - Конец!

— Надо каждому съесть ещё по яблоку, — сказала, вставая, Вайолет, — чтобы уж как следует пропитаться хреном.

— И надо набрать яблок побольше, чтобы хватило на всех островитян, — напомнил Клаус. — Они, наверное, в таком же отчаянии, в каком были мы.

— Большая кастрюля, — проговорила Солнышко, направляясь к свисавшей с потолка сетке с утварью.

Змея помогла девочке снять громадную металлическую кастрюлю, куда могло войти очень много яблок и в которой и в самом деле в прежние годы в изобилии варили яблочное пюре.

— Вы оба собирайте яблоки, — сказала Вайолет, направляясь к перископу. — А я пока проверю, как там Кит Сникет. Прибрежную отмель, наверное, начало уже заливать, Кит может испугаться.

— Надеюсь, она избежала медузообразного мицелия, — сказал Клаус. — Страшно подумать, какой вред он мог бы нанести ребёнку.

Страз, — выпалила Солнышко, имея в виду что-то вроде «надо скорее спасать её».

— Островитянам сейчас хуже, чем ей, — возразил Клаус. — Прежде всего надо идти в палатку к Ишмаэлю, а потом уже спасать Кит.

Вайолет заглянула в перископ, и лицо её помрачнело.

— Не нужно идти в палатку к Ишмаэлю, — проговорила она. — Нужно набрать в кастрюлю яблок и поскорее бежать на прибрежную отмель.

— Почему ты так считаешь? — спросил Клаус.

— Они отплывают, — ответила Вайолет, и, к сожалению, это была правда.

В перископ старшая Бодлер разглядела очертания большой лодки и фигуры отравленных пассажиров, толкавших лодку вдоль отмели в сторону книжного плота, на котором по-прежнему лежала Кит Сникет. Дети по очереди заглянули в перископ, а потом посмотрели друг на друга. Они понимали, что должны спешить, но не могли сдвинуться с места, им словно не хотелось продвигаться дальше и продолжать свою горестную историю или же не хотелось видеть, как завершается ещё одна часть их истории.

Если вы дочитали бодлеровскую хронику до этого места — а я решительно надеюсь, что не дочитали, — то вы знаете, что мы дошли до тринадцатой главы тринадцатого тома этой горестной истории и что конец близок, хотя глава эта так растянута, что, возможно, вы и не доберётесь до конца. Впрочем, быть может, вы ещё не знаете, что такое конец. Слово «конец» подразумевает окончание истории или заключительный момент какого-то свершения, например секретного задания или большей части какого-то исследования, и этот тринадцатый том и в самом деле завершает моё исследование обстоятельств жизни Бодлеров. Оно потребовало всяческих розысков, множества секретных операций, а также стараний целого ряда моих сотрудников — от водителя троллейбуса до эксперта по скрещиванию растений, а также множества мастеров по ремонту пишущих машинок.

Однако нельзя утверждать, что книга «Конец» содержит конец бодлеровской истории, равно как и утверждать, будто бы книга «Скверное начало» содержит её начало.

История детей Бодлеров началась задолго до того ужасного дня на Брайни-Бич, и понадобился бы ещё целый том хроники, повествующей о том, как дети родились, и как их родители поженились, и кто играл на скрипке в ресторане при свете свечей, когда родители Бодлеров в первый раз заметили друг друга, и что было спрятано внутри скрипки, и каково было детство человека, который сделал сиротой девочку, спрятавшую это нечто в скрипку, но даже и тогда нельзя было бы сказать, что бодлеровская история уже началась, поскольку понадобилось бы узнать про чаепитие в квартире в пентхаузе и про пекаря, который испёк булочки, поданные к чаю, и про его помощника, который тайком засунул в тесто некий ингредиент через очень узкую дренажную трубу, и про то, как одна хитрая особа из волонтёров создала иллюзию пожара, просто надев некое платье и прыгая по кухне, и даже тогда начало истории оставалось бы таким же далёким, каким далёким было кораблекрушение, выбросившее Бодлеров-родителей на прибрежную отмель, с которой собирались сейчас отплыть островитяне. Собственно, можно сказать, что ни одна история фактически не имеет начала и ни одна история фактически не имеет конца, ибо все людские истории в мире перемешаны подобно предметам в чащобе, все подробности и тайны нагромождены друг на друга, поэтому вся история, от начала до конца, зависит от того, как на неё посмотреть. Можно было бы даже сказать, что мир всегда находится в medias res — латинское выражение, означающее «в гуще всего» или же «посреди повествования», — и невозможно ни разгадать окончательно тайну, ни отыскать корень всех бед. И таким образом, повесть «Конец» на самом деле есть середина истории, поскольку многие из персонажей этой книги будут жить ещё долго после окончания тринадцатой главы и даже ещё дольше, когда начнётся новая история, ибо в конце тринадцатой главы на свет появляется новое дитя. Однако посреди событий невозможно пребывать вечно. Приходится рано или поздно признать, что конец не за горами. И действительно, конец «Конца» очень близок, поэтому на вашем месте я бы не стал дочитывать «Конец» до конца; он, правда, является концом отъявленного злодея, но также и концом храброй и благородной волонтёрки, сестры своих братьев, и концом пребывания на острове колонистов, уплывающих с прибрежной отмели. Конец «Конца» содержит все эти концы, и тут ничего не зависит от того, как на это посмотреть, так что лучше для вас будет перестать смотреть на «Конец» до наступления конца «Конца» и бросить читать «Конец» до того, как дочитаете до конца, поскольку все истории, которые заканчиваются в «Конце», а начались в «Скверном начале», начинают теперь заканчиваться.