Ольга Батлер - Тринкет

Ворона пристроилась рядом с бычьей головой, чтобы привести перья в порядок. На первый взгляд, ничего особенного в ее поведении не было: птицы часто шумели и дрались на колокольне. Но это не была обычная птица, поэтому лики в оконных витражах нахмурились, лежавший на усыпальнице мраморный рыцарь со скрежетом переложил меч из руки в руку, а кружки зазвенели, словно чья-то рука собиралась запустить ими в незваную гостью. Упругая волна света, такая яркая, что ее можно было угадать с закрытыми глазами, родилась в нише амвона, прошла сквозь церковную стену. Бычья голова ожила, замычала и боднула ворону рогом.

Перепуганная птица отлетела на безопасное расстояние. Усевшись на надгробии молодой девушки, которая умерла двести лет назад, «оставив родителей и дядю в глубокой печали», она прокаркала в сторону бычьей головы зловещую тираду, потом понеслась дальше — над маленьким городком, где дома были ниже деревьев; над вереницей черепичных крыш, с похожими на ряды губной гармоники каминными трубами; над ухоженными садиками, где розы цвели даже зимой; над оживленной Главной Улицей с пабом «Королевская голова».

Через минуту птица уже клацала когтями по подоконнику одного из особняков в тихом богатом квартале, разглядывая через стекло его обитательницу, которая стояла у камина. Женщина бросала в огонь пучки сухих трав. Звали её Мэри. И она была старшей дочерью бабушки Азалии. Никто не знал, что она занимается волхованием. А сама тетя Мэри считала, что она просто шалит, занимает «делом» свои долгие и скучные вечера. Колдовала Мэри по книжке, которую купила в одном магазине. Тоже скуки ради. У неё не было детей.

Травы вспыхивали и быстро сгорали, наполняя комнату сиреневой дымкой. В подвешенном над огнём котелке бурлило варево, набухал огромный пузырь, который вроде и не собирался лопаться.

Над камином висел портрет. Можно было предположить, что художнику позировала сама хозяйка особняка. Ей явно польстили, пририсовав и чёрные густые локоны, и длинные ресницы.

Магическое действо у ведуньи не выходило: пламя не разгоралось и в конце-концов потухло, а варево перестало пузыриться. Это случалось не первый раз, и она сердито топнула ногой. Подсматривавшая за нею ворона расхохоталась — в этот момент ее голова блеснула, словно была сделана из фарфора. Блеснули и ноги, которые показались человеческими. Можно было подумать, что на подоконнике пристроился фарфоровый человечек, который накинул на себя плащ с капюшоном из вороньих перьев.

Мальчик покрутился в постели, перевернул подушку, чтобы устроиться поудобнее. Он проснулся среди ночи, потому что кто-то явственно произнес над его ухом:

— Что потеряно — нашлось.

Голос сразу смешался с шумом ветра и бившихся об окно капель. Это, конечно, был хвостик недосмотренного сна. Когда же прекратится дождь? Шумела сильная гроза, и мальчик подумал, что долгожданной поездки к морю теперь не будет.

Так и получилось. Наутро небо осталось серым и толстым, как зимнее одеяло, и сообщили про наводнение в Корнуолле. Высокая стена воды накрыла морской пляж, рыбацкую деревню с рестораном, где он с родителями и сестрой ел в прошлом году огромных креветок, ферму, где им показывали, как из молока делают сыр. Все это поплыло и завертелось в грязи.

Недовольный Джордж (мальчика звали Джордж Скидмор) спустился к завтраку, сонно поздоровался с отцом, который пил кофе и читал газету.

— Что новенького, Джорджи-Поджи? — спросил отец.

— Ничего, — угрюмо ответил Джордж. Именно это его и огорчало.

— А у меня полно событий, — весело сказал старший Скидмор. — Сначала я открыл один глаз, потом другой, потом потянулся, затем встал, почистил зубы, надел левый носок, надел правый носок, сварил кофе с пенкой, подобрал с пола почту. Вот, читаю про Корнуолл. Давай нарисуем метки?

— Какие метки? — чуть живее откликнулся Джордж.

— Уровня воды… — отец приставил ладонь к низу стены. — Здесь напишу «не боюсь», здесь, — ладонь переместилась выше, — «все равно не боюсь». А вот здесь — «я же не умею плавать»! — Мистер Скидмор рассмеялся своей шутке. Это было вполне в его характере. Он просто не умел унывать.

— Боишься наводнений? — огрызнулся мальчик.