Владимир Руткивський - Аннушка

Глаза у Аннушки стали совсем круглыми. Как блюдца. — Я… Я бы с удовольствием опустил ась… Но ведь ты же знаешь, Володя, что мама мне строго-настрого запретила лазать в холодную воду. А маму нужно слушаться!

Что-то я, правда, не слышал подобного приказания. Но на всякий случай промолчал.

— Ну что же, — тяжело вздохнул я. — Раз ты не хочешь, придётся кошкой доставать.

У Аннушки даже дыхание перехватило.

— Ко-о-шкой?!

— Ну да… Сбегай, пожалуйста, к бабушке на кухню. Принеси кошку.

— Но ведь она сразу же утонет!

— Ну и что? Зато ведро вытащим.

Но не двигается Аннушка, внимательно смотрит мне в глаза — может, шучу?

— Ну, чего же ты стоишь?

Понурившись, она медленно отошла от колодца. За ней потопала любопытная Наташа.

Что-то долго не было их. Наконец возвращается Аннушка.

Идёт горюет, кота Ваську целует в лобик. Прощается, значит.

— Что ты мне принесла? — спрашиваю я;

— Васеньку, — со слезами на глазах отвечает она. — Бедного, несчастного Васеньку…

— Да зачем он мне нужен? Я же тебя просил принести кошку, а не какого-то Ваську!

Аннушка, оказывается, и не догадывалась, что кошкой называется такой якорёк, которым вытаскивают затонувшие вёдра.

— Чего же ты раньше об этом не сказал? — обиженно спрашивает Аннушка. Но голос у неё радостный и веселый. — Вон, оказывается, какой ты обманщик!

— Поговори мне ещё! — страшным голосом прорычал я: Совсем как медведь. — Мигом в угол поставлю!

— А что мы там будем делать? — заинтересованно спросила подоспевшая Наташа.

— Хм-м…

Неужели никто ни разу не ставил их в угол?

Мы помыли руки и быстренько уселись за стол. На обед у нас было: борщ с фасолью, картошка с мясом, омлет.

А кроме того: ведро огурцов да ведро помидоров. Мама их только что собрала с грядки. Из них можно салат·сделать. Можно и так есть.

Ох и тяжело нам придётся!..

Но тут мама принесла ещё: большую глиняную миску вареников, с творогом; ещё большую миску вареников, с вишнями; рядом поставила крынку с холодным молоком и три чашки со свежим вареньем.

Я с ужасом смотрел на всё это.

— Неужели мы всё, что здесь стоит, осилим? — спрашиваю безнадёжным голосом у Аннушки.

— Конечно, осилим, — не задумываясь, отвечает она. — Не сможешь — я по·могу.

Спасибо тебе, дорогой товарищ…

Старались мы, старались, но всего так и не осилили. Я никак не мог одолеть картошку с мясом. Аннушка безуспешно сражалась с четвёртым вареником. С вишнями.

А здесь ещё и Наташа:

— А я уронила ваш подарок. Под стол.

Но сама что-то не лезет под стол за своим подарком. На меня смотрит. Ладно уж, полезу я.

Стол почти до самого пола накрыт клеёнкой. Под ним темно, словно в дождливую ночь. С непривычки не могу ничего увидеть. Обшариваю пол руками, сюда-туда верчу головой — куда же мог подеваться этот подарок.

Вдруг что-то зашуршало…

Да как стукнет меня по руке!

И ещё раз! Будто укол сделали.

А может, под стол гадюка забралась?

Стремглав вскакиваю на ноги и налетаю на самый острый краешек стола:

— Ай!

Сижу на полу, хлопаю глазами. И ничего не могу понять.

— Там наседка· сидит, — объяснила всем Наташа. –

Очень кусачая наседка, меня тоже клюнула.

Так вот почему она не спешила лезть под стол!

— Какая. разбойница! — встревожено воскликнула Аннушка и уселась с ногами на стул.

А я принялся ругать себя. Втихомолку, конечно. Это же я наседку за гадюку принял!

Снова полез под стол, быстро разыскал этот несчастный подарок и Наташе отдал.

— Держи, — говорю ей. — Да не роняй больше, а то в следующий раз сама полезешь.

На стул уселся, макушку ощупываю: больно…

Мама намочила в холодной воде полотенце и приложила его к моей макушке.

Обед закончился.

Аннушка собрала со стола грязную посуду и вынесла её во двор, к летней кухне. Сняла с плиты чугунок с тёплой водой и вместе с мамой принялась за мытьё. И так ловко у них всё получалось, что у меня даже голова перестала болеть.

Наташа подмела веничком порожек и ушла к вишням.

— Клей буду искать, — сказала она. — Он самый вкусный! А мне захотелось поработать.

Выпросил я у мамы раскладушку и тоже в сад ушёл.

Установил раскладушку в тени, под самой густой яблоней, улёгся поудобней. Хорошо!

Посмотрел налево — малинник стоит густой стеной, даже· не шелохнётся. Словно дожидается, пока я подойду. Да что-то неохота сейчас… Какая-то птичка перескакивает со стебелька на стебелёк, время от времени посматривает на меня чёрными озорными глазами. А посмотрев, начинает распевать свою любимую песню: