Аннушка: Цыганка

… Степь… Как красиво она цветет… На скалько хватает глаз, до самого горизонта, простирается этот пестрый ковер. Извилистой лентой петляет дорога… Медленно ползет цыганская кибитка, запряженная парой вороных коней… Пение птиц, жужжание пчел, цокот копыт и мелодичные переборы тоскующей гитары. Повозкой управляет молодая цыганка: в руках вожжи, бесчисленные оборки ярких разноцветных юбок подобраны, обнажая бесстыдно раздвинутые ноги, белоснежная кофточка прилипла к вспотевшей спине и было видно как при каждом толчке подрагивают груди.

В повозке, укрывшись от полуденного зноя, полулежит в обнимку с гитарой красивый молодой цыган. Пестрая рубаха не застегнута и можно видеть мускулистую грудь покрытую кудрявыми черными волосками, широкий пояс стягивает мальчишески тонкую талию и коричневые кожанные брюки, которые плотно облегают маленькую мускулистую попку и стройные ноги. Его глаза немигая устремлены в одну точку, лениво пожевывая кончик длинной соломенки он импровизирует, заставляя свою гитару плакать, как может быть плакал бы он, если бы умел плакать. Его спутница тоже думает о чем-то своем. Она вспоминает вчерашний вечер, когда она и ее спутник оказались случайными гостями на веселой свадьбе. Большой костер, черное звездное небо и огромная луна, которая освещала степь всю ночь. Молчаливыми сторожами этого веселия были стога свежескошенного сена, которые в серебристом свете луны казались призрачными великанами.

Уже давно за полночь, но смех и музыка не смолкают. Аккорды гитары, удары бубна и чистый мужской голос запел песню о несчастном цыгане, его неверной подруге и о любви, любви дающей жизнь и любви убивающей…

Она вспомнила свою точеную фигурку с заведенными за голову руками в отблесках большого костра, груди острыми сосками смотрели в небо, юбка водоворотом кружилась вокруг босых ног, позволяя изредко увидеть, нет скорее угадать, дофантазировать сладость девичьих прелестей.

Десятки мужских завороженных глаз следили за каждым ее движением, за каждым ее вздохом: Вдруг откуда-то в кругу выросла еще одна статная фигура, и вот два тела влекомые каким-то общим инстинктом, животной страстью рассказывали окружающим о всех превратностях судьбы, о мучительной боли неразделенной любви… Капельки пота на лбу, над губой, моркая рубашка прилипает к телу, мягко обрисовывая фигуру, шея и грудь блестят влагой, от чего кожа кажется еще более гладкой и манящей… Мужчина обнажен по пояс… гибкость и грация хищного зверя… глаза в глаза… она помнила… да от него не уйти, да она станет его, пусть на одну ночь, пусть на один час: она боится его, она хочет его… А потом как в тумане мягкое душистое сено, прерывистое дыхание возле шеи, нетерпеливые руки срывают одежды, терпкий запах женского пота смешался с мужским запахом и запахом скошенных трав. Поцелуи-укусы на губах… как мало времени… надо успеть… надо успеть… жаркие руки с силой мнут девичьи груди, она обнимает его и все сильнее прижимается… не всилах больше сдерживаться она кричит и этот крик слышат у костра (и понимающе улыбаются), и этот крик слышит ее спутник (сердце сжалось и оборвалась струна), пусть слышит, пусть все слышат, не все ли равно… от каждого мощного толчка тело выгинается дугой, каждая частичка тела откликается на ласки… еще… еще… еще… ведь до утра так мало времени… еще… еще…

Телега подпрыгнула на кочке и она очнулась от воспоминаний, смолкли звуки гитары, она заглянула внутрь узнать что случилось… две крепкие мужские руки стянули ее с повозки, ловко скрутили… она сидит на земле, руки над головой и привязаны к повозке…

Снизу вверх она глядит на своего незадачливого спутника, нет она не боится его и ни о чем не жалеет… удар хлыста и тонкая ткань рубашки рвется, а на груди остается красный след: больно, да было больно, когда его мощный член прокладывал себе дорогу, устраняя все преграды… еще толчок и он полностью проник в нее; а потом уже не больно: взмах хлыста и еще удар… затем еще удар… лоскуты материи летят в разные стороны, юбка сбилась и обнажились ноги, которые вчера так бесстыдно раздвинулись для первого встречного. Теперь удары сыпались один за другим оставляя кровавые следы на лице, груди, бедрах, ногах, одежда превратилась в лохмотья… Она хотела сказать ему прости, но не смогла: она не считала себя виноватой… и теплая волна захлестнула ее, как в прошлую ночь в стогу сена, когда он вошел в нее одним мощным толчком,