Андрей Ветер - ДИКИЙ ЗАПАД. РАННИЕ РАССКАЗЫ

– Там внутри лежит мертвец, – доложил Чарли и отёр рукавом лицо и взмокшую шею, – мёртвый Лакот.

– Я велел вам скакать вперёд! – закричал раздражённо Кастер на скаутов. – Почему вы задерживаетесь? Неужели дешёвое барахло покойника вам дороже заработанной в бою славы? Или вы боитесь Лакотов? Тогда убирайтесь прочь! Если не хотите воевать, то я возьму назад оружие, которое я дал вам, и вы, как слабые женщины, отправитесь по домам.

Кастер выглядел совершенно измученным. Его лицо всё обвисло, словно оплывшие акварельные краски портрета поплыли вниз. Лишь глубоко в глазах горел странный огонь. Но это не было похоже на прежний удалой блеск в зрачках полководца, уверенного в победе. Нет. Это был огонь безумства.

– Вперёд, – прошептал он и взмахнул рукой.

Он спешил сцепиться с дикими индейцами, хотя бешено устал, почти выдохся. Его солдаты имели истерзанный вид. Совсем недавно он поражал всех своей выправкой и выносливостью, совершая переходы, во время которых люди его отряда буквально вываливались из сёдел без сил. Он же оставался бодр и подтянут. За это его прозвали Крепкой Задницей.

Теперь он устал. И всё же некая мрачная сила заставляла его спешить. Весь предыдущий день он вёл кавалеристов под палящим солнцем, не позволяя сделать остановку. Но люди вымотались. Вечером пришлось устроить привал.

Неподалёку разведчики обнаружили следы большого лагеря. Несколько шестов торчало в земле, на них покачивались русые волосы и две срезанные с кожей лица бороды. Кастер долго стоял перед ними. Ему казалось в темноте, что он видел не военные трофеи дикарей, а живых людей. Вот губы над бородой, вот нос над обвислыми усами. Вот и глаза, печальные и всё знающие.

– Куда ты торопишься? – Кастер будто бы услышал голос.

– Я спешу вперёд. Это моя работа, мой долг, – ответил он шёпотом.

Призрак сделал в сторону Кастера пару бесшумных шагов и взял его двумя пальцами пуговицу рубашки.

– Ты знаешь, что такое долг? А ненависть – долг? А сумасшествие – тоже долг? Тобой всегда двигала ненависть. Ненависть сделала тебя героем, принесла тебе славу. Но ненависть в конце концов ломает человека: превращает его в больного…

Кастер недовольно дёрнулся.

Перед ним покачивались на ветру привязанные к шестам волосы. За спиной потрескивли костры. Ночь казалась безмятежной. И вдруг непонятно откуда, будто из-под земли, донеслась тоскливая индейская песня. Генерал торопливо огляделся и понял, что это его следопыты-Арикары, уединившись подальше от армейского лагеря, расположились в глубине ущелья и затянули песню смерти.

Тут внезапно рухнуло полковое знамя, воткнутое в землю. Кто-то поторопился поднять его и укрепить древко поглубже, но оно свалилось снова.

– Дурной знак, – вынырнул из темноты лейтенант Макинтош, на что Кастер странно оскалился, погрозил лейтенанту пальцем и скрылся в палатке.

Чарли Рейнолдс по прозвищу Одиночка, давнишний спутник Кастера, весь день перехода хранил тяжёлое молчание и теперь вдруг стал раздавать свои вещи: табак, чистое бельё и прочую мелочь, оставляя себе только патроны. Солдаты забеспокоились. Чарли Рейнолдс был своего рода барометром настроения. Если он начал раздавать свои вещи, значит, он предчувствовал неладное.

Ближе к полуночи Кастер резким шагом вышел из своей палатки и велел немедленно сниматься и двигаться маршем дальше. Гремя копытами и снаряжением, кавалеристы продолжили путь в кромешной тьме. Отовсюду доносилась солдатская брань и шум осыпавшихся по склону камней.

Лишь когда занялась заря, полк остановился. Многие повалились на землю и сразу заснули, не меняя случайных поз. С лошадей текла пена. Скауты-Вороны поднялись на обдуваемый свежим ветром утёс, откуда далеко просматривались окрестности, и долго вглядывались в голубоватый горизонт. Потом солдаты услышали, как со скалы полилась заунывная погребальная песня. Разведчики прощались с жизнью. Индеец по кличке Половина Жёлтого Лица, поправляя на голове синюю армейскую фуражку, приблизился, мягко ступая по камням, к генералу и знаками объяснил, что впереди ясно различалось громадное облако, поднятое пасущимся табуном Лакотов. Кастер нетерпеливо поднёс к глазам бинокль. Верхняя губа его, треснувшая посередине, нервно вздрагивала.

– Ничего не вижу, – отнял он бинокль от лица, угрюмо сверкнул глазами и перевёл взгляд на стоявшего с другой стороны темнокожего дикаря по имени Кровавый Нож.

– Нас убьют, – сказал тот на плохом английском.