Джеймс Барри - Питер Пэн и Венди

— Да, — говорит Джейн. — А ещё что?

И начинается рассказ о том незабываемом вечере, когда Питер прилетел за своей тенью.

— И знаешь, какой он был глупый! — рассказывает Венди. — Он хотел прилепить её мылом, а когда ему это не удалось, он заплакал. Тут я проснулась и пришила ему его тень.

— Ты пропустила, — говорит Джейн, которая знает эту сказку не хуже матери. — Когда ты увидела, что он сидит на полу и плачет, что ты ему сказала?

— Я села в постели и спросила: „Мальчик, почему вы плачете?“

— Да, верно, — соглашается Джейн и удовлетворённо вздыхает.

— А потом мы улетели с ним на Нигдешний остров. Там были феи, и пираты, и краснокожие, и Залив Русалок, и подземный дом, и домик на земле.

— А тебе что больше всего нравилось?

— Пожалуй, подземный дом.

— И мне тоже. А что тебе Питер сказал на прощание?

— Он сказал мне: „Жди меня всегда, и как-нибудь ночью ты услышишь мой петушиный крик“.

— Да!

— Но увы! Он обо мне забыл.

Венди произносит эти слова с улыбкой. Теперь ты понимаешь, до чего она взрослая?

— А как он кричал по-петушиному? — спросила однажды вечером Джейн.

— Вот так!

И Венди попробовала закричать по-петушиному, как Питер.

— Нет, не так, — сказала серьёзно Джейн, — а вот как!

И она закричала по-петушиному, да так похоже, что Венди вздрогнула.

— Золотце, а ты откуда знаешь?

— Я часто слышу его во сне, — ответила Джейн.

— Ну да, конечно! Многие девочки слышат его во сне, но я одна слышала его наяву.

— Счастливица! — сказала Джейн.

Но однажды ночью случилось непоправимое. Была весна. Венди, как всегда, рассказала дочке сказку, и та уснула в своей кроватке. Венди сидела на полу, у самого камина, склонившись к огню, чтобы лучше было видно, — она штопала, а другого света в детской не было. И вдруг она услышала петушиный крик. Окно распахнулось, как когда-то, и в комнату влетел Питер Пэн.

Он совсем не изменился, и Венди туг же заметила, что зубы у него все, как один, молочные.

Он как был, так и остался мальчиком, а она стала взрослой. Она сидела пригнувшись у камина и боялась шевельнуться. Она чувствовала себя виноватой, но что ей было делать? Большая, взрослая женщина!

— Здравствуй, Венди, — сказал он, не замечая перемены, потому что думал он, как всегда, в основном о себе. К тому же в темноте её белое платье можно было принять за ночную рубашку, в которой он увидел её впервые.

— Здравствуй, Питер, — ответила она тихо, стараясь сжаться в комочек. А в глубине её души раздался голос: „Отпусти меня, женщина, отпусти!“

— Послушай, а где же Джон? — спросил он, заметив вдруг, что в детской всего две кровати.

— Джона сейчас здесь нет, — пролепетала она.

— Майкл спит? — спросил он, мельком взглянув на Джейн.

— Да, — ответила Венди. И в ту же минуту почувствовала, что изменяет не только Питеру, но и Джейн. — Это не Майкл, — добавила она быстро, словно стремясь уйти от наказания.

Питер вгляделся внимательнее.

— Послушай, тут что-то новенькое?

— Да.

— Мальчик или девочка?

— Девочка.

Теперь-то он должен понять. Ничуть не бывало!

— Питер, — сказала Венди, запинаясь, — ты хочешь, чтобы я полетела с тобой?

— Конечно! За этим я сюда и прилетел. — И он строго добавил: — Ты что, забыла, что сейчас весна? Пора делать весеннюю уборку.

Она знала, что бесполезно говорить ему о том, сколько вёсен он пропустил.

— Я не могу полететь с тобой, — сказала она виновато. — Я разучилась летать.

— Чепуха! Я быстро тебя научу!

— Ах, Питер, не трать на меня волшебную пыльцу!

Она поднялась с пола: и тут наконец он почуял недоброе.

— Что это? — спросил он, отступая.

— Я зажгу свет, — сказала она, — и тогда ты сам всё увидишь.

Пожалуй, впервые в жизни Питер испугался.

— Не зажигай! — закричал он.

Она положила руку на голову злосчастного мальчишки. Она уже давно не была той девочкой, которая плакала из-за него; теперь она была взрослой женщиной, и она улыбнулась ему, но в глазах у неё стояли слёзы.

Она зажгла свет, и Питер увидел. Он вскрикнул как от удара, а когда высокая красивая женщина нагнулась, чтобы взять его на руки, он отпрянул в сторону.

— Что это? — спросил он снова. Пришлось ему сказать.

— Я теперь старая, Питер. Мне даже не двадцать лет, а намного больше. Я давно уже выросла.

— Ты же обещала не расти!

— Я ничего не могла поделать. Я вышла замуж, Питер.

— Неправда! Нет!

— Нет. Правда. А девочка в кровати — моя дочка!

— Неправда!