Алан Милн - Винни Пух и Все-Все-Все и многое другое

Хотя одно время он даже учил наших ребят по радио РУССКОМУ языку! Хотите верьте, хотите нет — была такая передача! Может быть, ваши старшие о ней помнят.

Между прочим, когда мы с Пухом были в Америке, мы рассказали о ней американскому журналисту, но он, видимо, нам не поверил.

Во всяком случае, когда наше интервью появилось в журнале «Америка», там напечатали, что Пух учил ребят АНГЛИЙСКОМУ языку. Мы с Пухом здорово посмеялись!

А уж как мы с ним за эти годы сроднились — ни в сказке сказать, ни пером описать!

Дело ещё в том, что Пуха (и Всех-Всех-Всех его друзей, понятно!) у нас так полюбили, что им пришлось и сниматься в кино, и выступать, на эстраде, и играть на сценах театров — и простых и кукольных в разных пьесах.

И нашему трудолюбивому медвежонку приходилось снова и снова сочинять Шумелки, потому что истории-то были новые, а значит, и песенки требовались новые.

Должен вам признаться, что тут (как вы, вероятно, и сами догадываетесь) не обошлось без моего участия; мне пришлось писать для фильмов — сценарии, для театров — пьесы и даже либретто, — и, уж конечно, все русские Шумелки, Пыхтелки и Вопилки Пух сочинял под моим руководством. Словом, мы с ним все эти годы не расставались, и, в конце концов, я стал считать медвежонка Пуха своим приёмным сыном, а он меня — своим вторым отцом…

Вот почему на обложке этой книги и стоят две фамилии — Милна и моя. Кстати, могу сказать, что такой книги о Винни-Пухе нет даже в Англии, откуда он, как вы помните, родом. Недаром она — юбилейная! Это, пожалуй, самая-самая полная книга про Пуха — в ней не только Все-Все-Все, но и Всё-Всё-Всё.

В ней, между прочим, не восемнадцать глав, как было в прежних изданиях, а целых двадцать, так что она заметно подросла.

И кроме того, в ней есть Многое Другое (смотрите Приложения!).

Ну, пожалуй, на этом можно и закончить — я, кажется, сказал Всё-Всё-Всё, что собирался, а то и больше! Оставляю вас с Винни-Пухом и его друзьями. Ваш старый товарищ

Борис Заходер

Ну вот, перед вами Винни-Пух.

Как видите, он спускается по лестнице вслед за своим другом Кристофером Робином, головой вниз, пересчитывая ступеньки собственным затылком: бум-бум-бум. Другого способа сходить с лестницы он пока не знает. Иногда ему, правда, кажется, что можно бы найти какой-то другой способ, если бы он только мог на минутку перестать бумкать и как следует сосредоточиться. Но увы — сосредоточиться-то ему и некогда.

Как бы то ни было, вот он уже спустился и готов с вами познакомиться.

— Винни-Пух. Очень приятно!

Вас, вероятно, удивляет, почему его так странно зовут, а если вы знаете английский, то вы удивитесь еще больше.

Это необыкновенное имя подарил ему Кристофер Робин. Надо вам сказать, что когда-то Кристофер Робин был знаком с одним лебедем на пруду, которого он звал Пухом. Для лебедя это было очень подходящее имя, потому что если ты зовешь лебедя громко: «Пу-ух! Пу-ух!» — а он не откликается, то ты всегда можешь сделать вид, что ты просто понарошку стрелял; а если ты звал его тихо, то все подумают, что ты просто подул себе на нос. Лебедь потом куда-то делся, а имя осталось, и Кристофер Робин решил отдать его своему медвежонку, чтобы оно не пропало зря.

А Винни — так звали самую лучшую, самую добрую медведицу в зоологическом саду, которую очень-очень любил Кристофер Робин. А она очень-очень любила его. Ее ли назвали Винни в честь Пуха, или Пуха назвали в ее честь — теперь уже никто не знает, даже папа Кристофера Робина. Когда-то он знал, а теперь забыл.

Словом, теперь мишку зовут Винни-Пух, и вы знаете почему.

Иногда Винни-Пух любит вечерком во что-нибудь поиграть, а иногда, особенно когда папа дома, он больше любит тихонько посидеть у огня и послушать какую-нибудь интересную сказку.

В этот вечер…

— Папа, как насчет сказки? — спросил Кристофер Робин.

— Что насчет сказки? — спросил папа.

— Ты не мог бы рассказать Винни-Пуху сказочку? Ему очень хочется!

— Может быть, и мог бы, — сказал папа. — А какую ему хочется и про кого?