Льюис Кэррол: Алиса в Стране Чудес

Грифон встал, протер глаза и, проводив взглядом Королеву, пока та не скрылась из виду, хихикнул. «Смехота!» — сказал он то ли себе, то ли Алисе.

« Что смехота?» — спросила Алиса.

«Да вон она », — ответил Грифон, — «Это все ее фантазия. Знаешь, ведь она никого и не казнит. Пошли!»

«Все тут только и говорят «пошли»,» — думала Алиса, не спеша следуя за ним, — «За всю мою жизнь, никогда раньше мною так не понукали! Никогда!»

Долго идти не пришлось. Вскоре они увидели Минтакраба, одиноко сидящего на небольшом обломке скалы. Подойдя ближе, Алиса услышала душераздирающие вздохи, и ей стало очень жаль его. «О чем он горюет?» — поинтересовалась Алиса у Грифона. На что тот ответил в том же духе, что и прежде: «Это все его фантазия. Знаешь, ведь ему и горя нет. Пошли!»

Когда они пришли, Минтакраб лишь молча взглянул на них большими рыбьими глазами, полными слез.

«Со мною девочка. Она хочет узнать твою историю, действительно хочет», — обратился к нему Грифон.

«Я расскажу ей», — отозвался Минтакраб таинственно и приглушенно, — «Садитесь оба, и ни слова, пока я не закончу!»

Алиса и Грифон уселись, после чего несколько минут длилось гробовое молчание. «И когда же он закончит, если и не начинает?» — подумала Алиса, но терпеливо ждала.

«Когда–то я был настоящим крабом», — произнес наконец Минтакраб, после чего снова повисла тишина, нарушаемая лишь постоянными тяжкими всхлипами Минтакраба да периодическим урчанием Грифона: «Хр–р–р!»

Алисе так и хотелось встать и сказать: «Спасибо за столь увлекательную историю», — но продолжала молча сидеть, поскольку ей почему–то казалось, что должно ведь быть продолжение.

«Когда мы были маленькими», — в конце концов продолжил Минтакраб уже спокойнее, продолжая тем не менее время от времени всхлипывать, — «Мы ходили в морской лицей. Классным руководителем у нас была старая Черепаха. Мы предпочитали звать ее Сомом…»

«Почему сомом, если он был черепахой?» — спросила Алиса.

«Потому что Георг Симон Ом лучший в области акустики. Вот мы и звали Черепаху с Омом проводить у нас занятия совместно», — сердито ответил Минтакраб, — «Какая ты, право, глупая!»

«Тебе должно быть стыдно задавать такие наивные вопросы», — добавил Грифон. После этого оба молча уставились на Алису, которая и без того готова была сквозь землю провалиться. В конце концов, Грифон обратился к Минтакрабу: «Продолжай, старина! Не тяни резину!»

Минтакраб возобновил рассказ со слов: «Да, мы ходили в морской лицей, хотя, возможно, ты и не веришь этому…»

«Я такого не говорила!» — перебила Алиса.

«Говорила!» — буркнул Минтакраб.

«Прикуси язык!» — вставил Грифон, прежде чем Алиса снова раскрыла рот.

«Мы получили лучшее образование, ведь фактически днем мы всегда ходили учиться…» — продолжил Минтакраб.

«Я тоже ходила не в вечернюю школу», — заметила ему Алиса, «Так что не стоит так гордиться этим».

«И платные курсы проходили?» — спросил Минтакраб с легкой тревогой в голосе.

«Да», — ответила Алиса, — «Мы брали дополнительно уроки французского, музыки…»

«И стирки?!» — вставил Минтакраб.

«Конечно нет!» — ответила Алиса пренебрежительно.

«Уф–ф! Значит эта ваша школа была не так хороша», — с великим облегчением вздохнул Минтакраб, — «Вот в нашем лицее у нас в договорах писалось: «Французский, музыка и стирка — платно».»

«Живя–то на дне моря, могли бы это и не изучать», — заметила Алиса.

«А я и не мог это изучать», — ответил со вздохом Минтакраб, — «Я проходил лишь обычную программу».

«И что в нее входило?» — полюбопытствовала Алиса.

«Ну, литра и правокачание, прежде всего», — стал вспоминать Минтакраб, — «Затем различные отрасли арифметики: соление, выбивание, дурение и ужижение…»

«Я никогда не слышала об ужижении. Что это такое?» — рискнула спросить Алиса.

«Никогда не слышала об ужижении?!» — воскликнул Грифон, удивленно всплеснув лапами, — «Надеюсь, ты хоть знаешь, что такое утверждение?»

«Да», — неуверенно ответила Алиса, — «Это значит… твердо… увериться… или утвердить что–нибудь, или…»

«Вот именно», — подхватил Грифон, не дав ей закончить, — «И если ты после этого говоришь, что не знаешь ужижения, то ты полная простофиля».

Алиса не решилась продолжать расспрос на эту тему, а потому обратилась к Минтакрабу: «Что еще вы изучали?»

«Ну, у нас была ужасория», — стал перечислять по пальцам (точнее по клешням) Минтакраб, — «Древняя и новейшая ужасория, затем водография, затем выливание — преподавателем выливания был старый морской угорь, который раз в неделю учил нас чертению, скальптуре и демонстративно–раскладному искусству».