Аркадий Шер - ПОПАЛСЯ ВОЛЧОК НА КРЮЧОК

Срывающимся от страха голосом заорал он что было силы:

— Я самый смелый в мире трус. Я очень храбрый, но боюсь!

(От страха и волнения он, конечно, перепутал все слова.) Не успело эхо повторить эти слова, как из избушки вылетела верхом на метле Баба Яга:

—Кто здесь шумит в столь поздний час? Всех зажарю! — Но, увидев перед собой дрожащего от страха и холода Зайчонка, сменила гнев на милость и добродушно пробурчала себе под нос: — Тут и жарить-то нечего. Тебя на один зубок не хватит. И вообще... Чего это ты здесь делаешь? Друг сердечный — таракан запечный.

—От с-с-траха ле-е-чусь,— заикаясь ответил Зайчонок.

— Лечатся от болезни,— возразила Баба Яга.

— Вот я и болею страхом,— жалобно прошептал Зайчонок.

— А я поди уж сто лет ревматизмом маюсь,— пожаловалась Баба Яга.

— Давай вместе лечиться. Я от страха, а ты от ревматизма. Мне бабушка Пелагея рецепт от всех болезней дала.

— Что же это за рецепт такой?

— Очень простой,— сказал Зайчонок.— Ты танцуй, а я тебе, как на барабане, лапками ритм отбивать буду.

— А чего я плясать-то должна? — поинтересовалась Баба Яга.

— Мне кажется, лучше всего поможет танец маленьких лебедей из балета Чайковского «Лебединое озеро».

— Так давай скорее начнём! Я видела, как его моя избушка исполняет. Её лесникова внучка научила.

И Баба Яга начала выделывать такие выкрутасы, что Зайчонок от смеха чуть с пня не свалился.

Громко напевал Зайчонок и изо всех сил барабанил лапками по замшелому пню.

На шум сбежались сначала ночные хищники, а за ними потянулись и разбуженные травоядные. С удивлением смотрели они на пляшущую Бабу Ягу, а потом и сами пустились в пляс. Вскоре зверьё повалило на поляну, как на дискотеку. Зайчонку стало казаться, что луна и звёзды тоже пляшут. Ему было очень весело и совершенно не страшно. Плясали все.

Когда на поляну опустился предрассветный туман, уставший Зайчонок перестал барабанить. Все плясуны в изнеможении повалились на траву и дружно захрапели.

И тогда наш маленький барабанщик, еле держась от усталости на ногах, радостно прокричал:

— Я самый смелый в мире зверь, Никто не страшен мне теперь.

Раз в неделю, по утрам, прилетала Сорока к Бабе Яге сообщить свежие лесные вести-новости.

Вот и на этот раз прилетела. Села на крышу избушки на курьих ножках и вдруг... сама оказалась свидетелем необычного явления. В густом тумане, словно ёлочные игрушки, переложенные ватой, на траве неподвижно лежали вповалку лоси, лисы, медведи, прочие хищники и травоядные. Сорока с большим трудом разглядела в предрассветной мгле маленького Зайчонка. Он стоял на огромном пне, как памятник на постаменте. А у подножия этого памятника, свернувшись калачиком, спала Баба Яга в обнимку со своей метлой.

«Ужа-а-с!» — только и успела подумать Сорока, как в напряжённой, утренней тишине раздался звонкий голосок:

Я самый храбрый в мире зверь,

Никто не страшен мне теперь!

Сорока не поняла, что случилось, но сильно испугалась. Взлетела с крыши и в глубоком волнении помчалась к сторожке Игната сообщить ему об увиденном. Летит, стрекочет на весь лес:

—Самый храбрый в мире Зайчонок одним ударом уложил целую поляну зверей.

В азарте она такую характеристику Зайчонку «настре-котала», что сам царь зверей позавидовал бы.

—Маленький, но очень сильный, свирепый и, возможно, беспощадный,— вопила она.— Кто его встретит на лесной тропе, мало не покажется!

Полусонным взглядом Зайчонок оглядел поляну. Все недавние танцоры спали мёртвым сном. Не боясь никого разбудить, ещё раз прокричал всем, что он самый смелый в мире зверь, и стал потихонечку спускаться со своего покрытого мхом «постамента». Уставшие лапки его не выдержали, он скользнул вниз в туман и очутился верхом на Бабе Яге. Та дрыхла без задних ног. Во сне она только крепче прижала к себе свою любимую метлу, немного подрыгала ногами и пробормотала: «Пум-па-ра, пум-ля-ля»...