Аркадий Шер - Тридесятые сказки, или Вот такие пирожки

Он понял, что перед ним тот самый Пиф-Паф, про которого рассказывали браконьеры в новогоднюю ночь за столом у Бабы-Яги.

— Я так рад, что ты живой! — растроганно произнёс Волк. — А твои старые хозяева сожалеют о том, что так нехорошо поступили с тобой…

И тут на Дружка навалилась такая тоска по родной деревне, что спасу нет. Чтобы скрыть минутную слабость, бывалый охотник опустил голову. А когда он её поднял, то никакого Волка возле него не было. Даже трава в том месте, где он сидел, не была примята. Только огромный красный мухомор в белый горошек по-прежнему стоял на своём месте, будто дразня своей яркой шляпкой.

— Пиф-Паф! Ой-ёй-ёй! Где же ты, мой дом родной? — пробормотал Дружок, встал, взял корзины с грибами и медленно побрёл домой — к своим новым хозяевам.

Весь день чувство неуёмной тоски по родной деревне преследовало его.

Наконец, к вечеру, когда ностальгия камнем навалилась на его собачью душу, он не выдержал и обратился к Игнату с просьбой:

— Отпусти, хозяин, навестить родные места!

— Нет проблем! — ответил Игнат.

На следующий день собрала Пелагея котомку с пирожками, а Игнат вывел ему свой именной велосипед. Сел Дружок на него и запылил по лесной дороге. Жмёт на все педали, торопится. За ним пыль столбом поднимается и толстым слоем ложится на окружающую природу. Любопытные зверюшки, выскакивая посмотреть, что это там такое клубится на дороге, тут же начинают громко чихать. В общем, началась настоящая эпидемия чиха! Кругом ап-чхи, а посредине Дружок на именном велосипеде! Доволь — ны-ы-ы-й!

Ещё бы не быть ему довольным, если вокруг столько шума и пыли, а он едет на встречу со своей молодостью! Праздник, да и только! От радости родилась у него песенка:

Песенка получилась не очень складная, но зато она ещё больше подняла ему настроение. Дружок радовался, что успеет в деревню до захода солнца. Но не говори гоп, пока не перепрыгнешь! В жизни, а тем более в сказке всякое может случиться.

Несётся он по пересечённой местности, как заправский велосипедист. Только деревья и кусты мелькают. Закружилась у него от этого голова. Остановился на поляне, слез с велосипеда и прилег на травку отдохнуть. Закрыл глаза, но всё равно перед ним ещё некоторое время мелькали разные породы деревьев и кустарников. Наконец всё остановилось и успокоилось. Слышно стало, как в траве стрекочут кузнечики.

И только Дружок начал медленно проваливаться в неглубокий сон, как до его слуха донёсся какой-то шуршаще-скрипящий знакомый звук. Он вскочил и увидел, что на именном Игнатовом велосипеде по поляне, как по арене цирка, кругами ездит Медвежонок!

— А ну слезай! Сломаешь! — тявкнул Дружок.

Медвежонок заревел и стал слезать с велосипеда. На его рёв из кустов выскочила Медведица.

— Ой, велосипед! — воскликнула она. — Всю жизнь мечтала прокатиться!

Бедный велосипед заскрипел под её тяжестью. И она стала круг за кругом накручивать по поляне. Рёв восторга стоял над лесом. Рама у велосипеда погнулась, а колёса начали делать восьмёрку. В это время с жутким треском из леса вывалился огромный Медведище.

Дружок от страха не смел даже пошевелиться. Медведь подошёл к нему и говорит:

— Извини, друг! Это у нас наследственное! Многие наши родственники были цирковыми артистами.

К великому ужасу Дружка, он попросил Медведицу слезть с велосипеда и сам взгромоздился на него.

Остальное выглядело так: сначала под Медведем от велосипеда отвалился руль, потом колёса из восьмёрки превратились в девятку, а рама наполовину ушла в землю.

Расстроенный Медведь отошёл в сторону от небольшой кучки железа, которая недавно называлась велосипедом.

— Ещё раз извини, друг! Не повезло мне! А так хотелось прокатиться! — И медведи гурьбой, возбуждённо лопоча на своём медвежьем языке, удалились в лесную чащу.

Всё произошло на глазах остолбеневшего Дружка. Поэтому вопрос «Кто сидел на моём велосипеде и сломал его?» отпал сам собой.

Закручинился Дружок. Как теперь Игнату в глаза смотреть будет? Что дальше делать?