Эдит Несбит: Заколдованный замок

— Есть смысл! — торжественно уверил ее Джеральд. — Уверяю вас, и смысл есть, и надежда! Все в порядке, и совсем не надо отчаиваться. Он вовсе не сумасшедший, и ему ничего не приснилось. Это волшебство. Это все было на самом деле.

— Волшебство не существует, — простонала мадемуазель. — Он сумасшедший. Он слишком обрадовался, увидев меня обратно после столько долго!

— А он разговаривал с богами? — мягко спросил Джеральд.

— Это самое плохое сумасшествие из всех его фантаси! Он говорит, Меркюр назначил ему рандеву завтра в каком-то храме, когда поднимается луна!

— Правильно! — вскричал Джеральд. — Все верно! Дорогая моя, милая, добрая, прекрасная мадемуазель Рапунцель, не будьте же такой глупой маленькой плаксой! — Тут он спохватился, вспомнив, что слова, которыми он привык утешать Кэтлин в ее расстроенных чувствах, не вполне годятся в данной ситуации, и поспешно добавил: — Я имею в виду, не плачьте просто так, без всякого повода, как некоторые дамы. Завтра он пойдет в этот храм. Я пойду в этот храм. Вы пойдете в этот храм — все пойдут. Понимаете, он пойдет, и вы пойдете, и все пойдут! И вот увидите, все будет просто замечательно. Он поймет, что он совсем не сумасшедший, и вы поймете все, совершенно все! Возьмите мой платок — он, кстати, совсем чистый, я его еще и не разворачивал. Ох! Да перестаньте же плакать — вы такая прекрасная, такая добрая, а он вас так долго ждал!

Весь этот поток красноречия пролился не напрасно. Он приняла из его рук платок, всхлипнула в последний раз, вытерла глаза и попыталась улыбнуться:

— Ах, негодник! Это вы сыграли с ним какую-нибудь шутку, как в тот раз с привидением?

— Я не могу вам сейчас все объяснить, — ответил ей Джеральд. — Но я даю вам самое настоящее британское слово чести — пусть вы даже и француженка, но вы ведь знаете, что такое британское слово чести, верно? — что все будет так, как вы хотите. Я еще ни разу не говорил вам неправду. Почему же теперь вы не хотите мне поверить?

— Как это ни странно, — произнесла она, вытирая глаза, — но я верю тебе. И она вновь поцеловала его, как в тот раз, а он снова не успел увернуться. Правда, в этот час скорби он, наверное, счел неджентльменским отказать ей в столь маленьком удовольствии.

— Ей это нравится, а мне не так уж и противно, разве что самую малость, — примерно так подумал он.

До восхода луны оставалось совсем немного времени. Француженка (впадавшая поочередно то в надежду, то в отчаяние, но в любом случае полная решимости отправиться к лорду Ядлингу, будь он даже безумен как мартовский заяц) и четверо детей — Мейбл они успели вызвать срочным письмом — медленно шли по влажной траве. Луна еще не взошла, но предварявший ее свет уже смешался на небесах с пурпуром заката. Запад отяжелел грозовыми облаками, восток, ожидавший появления луны, был ясен, словно гладь озера.

Они пересекли лужайку, прошли березовую рощу, пробрались сквозь низкие заросли кустарника и наконец вышли к одной из ровных площадок, рядом выстроившихся на пологой вершине большого холма. Здесь наличествовало кольцо, составленное из крупных, странного вида камней, в самом центре которого высился большой плоский камень — одинокий, обособленный от других, полный скрытого значения и наверняка хранящий память о давно забытых верованиях и ритуалах. Что-то темное двигалось в середине круга. Француженка, оторвавшись от своих спутников, бросилась вперед и ухватила темную фигуру за руку. Это был лорд Ядлинг, который тут же попросил ее уйти.

— Нет, нет, ни за что! — закричала она. — Если вы сумасшедший, я тоже сумасшедшая! Я верю в эту историю, которую рассказали дети. Я здесь, чтобы быть с тобой, чтобы увидеть с тобой, чтобы увидеть то, что покажет луна.

Дети остановились у плоского камня. Они молча держались за руки, покоренные тайной и колдовством, прозвучавшими в голосе юной женщины, к которому они прислушивались, хотя и запрещали себе слушать.

— Ты не боишься? — спросил лорд Ядлинг.

— Бояться? С тобой? — рассмеялась она.

Он обнял ее рукой за плечи, и дети услышали, как она вздохнула.

— Все-таки ты боишься, любимая, — повторил он.

Джеральд решительно направился к ним.

— Тот, кто наденет кольцо, не будет бояться, — сказал он. — Извините, но нам тут слышно каждое слово.

Она снова рассмеялась.

— Ну и пусть! — сказала она. — Вы ведь знаете, что мы любим вас.

Лорд надел кольцо ей на палец, и они молча стали ждать. Белый фланелевый рукав его костюма был почти незаметен на фоне ее светлого платья. Они казались единой статуей, вырезанной из мрамора.